Удовлетворив покупкой мечущуюся душу, Федор Архипович несся на всех парах домой. Потому что организм в изнеможении еще сильнее лютует, предчувствует. Вот они бутылочки в руках, а пить негде. Дома посуда, стульчик, матрасик: "налью сейчас стопочку - выпью. Эх! Жизнь, то какая чудесная" - блаженствовал он в предвкушении и ускорял шаг. Наконец подъезд, лифт, квартира. Дверь почему-то была открыта. Федор, удивившись про себя, украдкой проскользнул домой, вдруг кто - ворюга или бандит- тут недавно заходили двое, просили документы подписать, слава тебе Господи прочитал, что у них там было написано - выгнал. "Слышал! Знаю! Квартиру прибрать хотели - ничего у них не вышло и не выйдет" - прошептал он. Он закрыл дверь, оглядываясь, тихонько прошелся по квартире - никого, а почему открыта... да черт с ней, когда руки холодили два прекрасных на вид сосуда. Шмыгнув на кухню, он осторожно поставил бутылки на стол, отыскал среди завала стакан, дунул в него это чтобы грязь, если какая появилась - убрать, так то он чистый, в нем кроме спирта ничего и не было. Зубами, откупорив непослушную пробку, он начал наливать, руки тряслись, горлышко звякало о край стакана. А жидкость! Водочка то любимая булькает, искрится, течет ручейком на донышко.
- Э - эх! Обратил он свой восторг в голос.
И вот стаканчик полон, "нектар" плещется, щекочет ноздри своим чудесным ароматом.
- За здравие! - сказал он в пустоту, выдохнул и...
Хмель моментом ударила в голову, и организм возрадовался, набрался мужской силы - Благодать! - затряс от восторга Федор, ручонками наслаждаясь эйфорией. " Да, благодать. Ух, хорошо!"- Но ведь эту благодать нужно подбадривать, и вновь заполнив стакан доверху, он осушил его в три глотка.
Если первая порция шла как вода, то вторая протолкнулась с трудом, пришлось даже занюхать рукавом. Началось двоение в глазах. Он определил посуду на стол и повалился на матрас.
Решение шло долго, около минуты и, наконец, он согласился с самим собой - допить надо. Кое- как, при помощи стены Нестройный поднялся, приблизился к столу, взял стакан, и немного расплескав, вылил в него остатки "нектара", выпил - рекорд был побит, пол-литра за две минуты. "Даже быстрее чем Сенька из горла"- подумал он снова, занюхал пропахшим потом рукавом, трижды икнул и вернулся на свой лежак.
- Господи ты все же есть! - ликовал он в душе
Полтинник, подкинутый так, кстати, сотворил чудо. Он сумел вернуть его в прежний мир, мир без проблем, в тот самый из которого он уже двенадцать лет не может выйти. Раньше, корил себя, изматывал, ловил чужие взгляды, а выяснилось, что нужно жить в гармонии с самим собой, со своими желаниями: "люди то... они же ничего не понимают, я с ними полностью расхожусь в мировоззрении - размышлял он, уперев пустой взгляд в посеревший от табачного дыма потолок - Они же меня никогда не понимали - вдруг напрягся он - НИКОГДА!- вывод показался существенным, бодрящим. " И мать и Катюха (бывшая жена). И главное, я не понимал их, значит я... я - на этом развитие мысли застопорилось, и он огорчился, а ведь как хорошо начиналось.
Федор почувствовал, что вот- вот зарыдает
- Эх, житуха! - ударил он кулаком по стене и попытался подняться, но то ли нога поскользнулась, то ли рукой как - то не так уперся, в общем, своим падением чуть не отломил раковину. Теперь вот и спина заболела - обидно же. И первая слеза покатилась по небритой щеке. В конце концов, он смог собрать в себе силы и встать, ноги конечно немного не слушались, но это же ничего, главное можно до стола дотянуться, что он, рискуя жизнью, и сделал, хорошо, что хоть стена помогла, а так бы... думать страшно.
Зеленоватое стекло еще не открытой бутылки приятно холодило руки, в свете окна играло зайчиками, а он смотрел на это ЧУДО в руках одним глазом и всхлипывал, ручейки горьких как содержимое бутылки слез стекали по щекам.
- Эх, житуха - повторил он, шмыгнул носом, стер влагу с лица и принялся за пробку. И на этот раз у него получилось быстро - практика эт брат тебе не пятку почесать - сказал бы он любому, с видом знатока, будь у него лучше с настроением.
Выплюнув злосчастную фольгу, он припал к горлышку.
После того как бутылка ополовинилась, Федор сел обратно на матрас, понюхал коленку, выдохнув пары и положив голову на руку, уставился полным отрешенностью взглядом в окно.
Чувство тревоги его посетило не сразу, минут через пять, после того как выпил. Оно возникло как - то само собой, родилось в опустевшем от мыслей сознании и стало расти, разбухать до невиданных размеров пока не заставило искать причину этой самой тревоги.
Карие с красными прожилками глаза начали обследовать видимое пространство.
За окном ничего не происходило, только птички чирикали, да ветер шевелил ветви насаждений, а вот на подоконнике, что-то смущало.
Там лежал скомканный полиэтиленовый пакет, обычный белый с каким-то рисунком, а вот за ним... а вот за ним что-то настораживающее и было, то ли шевеление, то ли шорох, какой.
Федор прижался к стене спиной, уж больно все это выглядело жутковато. Он проглотил возникший в горле ком и, решившись, встал.
На удивление его не качало и не двоилось в глазах, но страх выбивал дрожь во всем теле.
Федор Архипович пригнулся, будто пытался скрыться от посторонних глаз и на шаг придвинулся к подоконнику. Сделать это ему стоило больших сил, ведь жуть то какая.