ЗВУК ТРУБЫ ДЕВЯТЫЙ
О любви
Записи преподобного старца о любви я счел целесообразным привести полностью, не смешивая их со своими примечаниями и толкованиями. Дело в том, что эти записи ясны и понятны, и, главное, мне не хотелось бы умалить высоту порожденных его собственным созерцанием мыслей, которые он, сам испытавший сии божественные взыграния духа и чувства, записал собственноручно. [383]
Я помню, что когда приснопамятный старец говорил об этой боготворящей любви, он, случалось, оказывался вне себя и, сам испытывая ее Божественное воздействие, преображал и меня, заставляя испытывать чувство всеобъемлющей любви. Тогда весь образ моей жизни представлялся мне в ином свете, так что я недоумевал или, лучше сказать, стыдился при виде того, что в моей жизни проистекало от эгоизма, а не от любви. Но, было ли это результатом моего собственного усердия или же влияния старца, молившегося за меня, он, во всяком случае, достиг такого состояния, которое заставляло его становиться «всем для всех» [384] ради их утешения и утверждения. Бывало, что мой рассказ о каком‑либо печальном событии, которому я был свидетелем или о котором слышал от других, заставлял старца измениться в лице. Казалось, что он ощущал свою сопричастность страждущему члену, о котором шла речь, и часто в таких случаях старец принимался плакать. В других же случаях, когда он предавался безмолвию и занимался своим мелким рукоделием, можно было, даже если он не получал внешнего уведомления о каком‑либо случившемся несчастье, заметить изменение его облика, причем движения старца выдавали тревогу и страдание. Когда мы с детской дерзостью, которую он всегда нам прощал, задавали ему вопрос о причине этой перемены, он, смиренно вздохнув, говорил нам с чувством печали: «Кто‑то страдает, детки, и просит нашей помощи». Тогда он отрывался от своего дела, которым занимался в тот момент, и, казалось, принимался молиться. Некоторое время спустя мы узнавали, обычно из какого‑нибудь письма, кто именно страдал и каким образом он избавился от беды или получил облегчение в постигшем его испытании. Таковы таинства и действия человеческой любви, и блажен, кто, миновав ее деятельные ступени, с благой волей и добрым усердием сохранит заповедь сострадания, чтобы удостоиться и благодати полноты боготворящей любви, где все и во всем Христос [385] — самосущая и всеобъемлющая Любовь.
ЗВУК ТРУБЫ ДЕСЯТЫЙ
О сыноположении по благодати
«Итак, приидите, возлюбленные мои отцы и весь собор монашествующих, чтобы нам, отринув проклятое житейское попечение, с усердием взойти к своему распятию и, укротив, насколько возможно, препятствующие нам страсти, да соделаться подражателями Спасителя!» «То, что выглядит утеснением, — продолжает старец, — не боль, но соединение с истинной радостью и наслаждением, или, лучше сказать, посещение нас Богом. Ибо Он поистине придает нам силы, а также за нас сражается с врагами, победы же приписывает нам. Сам воюет, Сам побеждает и Сам же является военным трофеем!»
«О великое чудо, основание многих созерцаний! Внимайте словам моим, честные отцы, распявшиеся страстям ради любви Христовой, да взойдем на мысленный Фавор, чтобы достичь преображения через доброе изменение и чтобы и впредь Сладчайший Иисус являл умным очам нашим славу Свою, мы же таинственно вкусили бы истинной радости. Ибо Он — поистине Радость, Он же и Дарование! Лишь Он — Дарующий, и лишь Он — Дар! Сам Он — и Источник, и бьющая из него Вода живая».
Этими словами приснопамятный старец возводит нас на последнюю ступень своего умозрения. Затем он объясняет условия, при которых разумные существа могут с благодарностью во всей полноте осознать основной смысл слов: «все и во всем Христос». [386] Старец по–своему истолковывает глубинное содержание литургического возгласа: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся». Приводя несколько небольших примеров, он представляет образ благодарения, которое может принести Богу человек, удостоившийся милости Божественной благодати и с убежденностью исповедующий, что «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости». [387] Люди обоженные, ум которых взошел на высоту духовного созерцания, облеченные в полноту смирения преображающего их Бога Слова «отвращают, как Моисей, лице свое от неприступного видения» [388] и, как двадцать четыре старца в Апокалипсисе, поклоняются «Сидящему на престоле, Живущему во веки веков». [389]