— Я разрушила твою жизнь, — говорит она. — Думаю, я знаю, как произвести впечатление, но...
— Ты оставила след, Элли. Глубокий. Ты не можешь винить меня, если это немного свело меня с ума.
— Девон...
Я кладу руку ей на щеку, убирая волосы с ее лица за ухо.
— Ты сказала, что скучала по мне. Я прямо здесь. Когда они пришли за мной, знаешь, что было хуже всего во всем этом?
Она качает головой.
— Это было осознание того, что что бы ни случилось, выйду ли я на свободу на следующий день или не выйду месяцами или годами, когда это случится, у меня больше не будет тебя. Это раздавило меня. Почему ты просто не могла довериться мне?
— Потому что я уродливый человек. Внутри и снаружи.
— Элли...
— Уже половина пятого, — говорит она мне. — Теперь мы можем идти.
Я выхожу вслед за ней в коридор.
— Ну, нам нужно смыть краску!
— Сделай это ты. Я сделаю это в понедельник.
— Элли, может быть, мы могли бы...
— Я не могу этого сделать, Девон. Ни в коем случае. Я не могу больше здесь находиться или… Я больше не буду нигде... вообще. Ты это понимаешь? Ты слышишь, что я говорю?
— О чем ты говоришь? — спросил я.
— Ты не должен чувствовать себя виноватым из-за того, что причинил мне боль. Я этого не хочу. Тебе не нужно извиняться, потому что я прощаю тебя. Это то, чего ты хочешь?
— Ну... да. Но...
— Я всегда буду тебя прощать. Потому что... это мы. Хорошо? Мне нужно идти.
Я смотрю, как она уходит, затем возвращаюсь в спортзал, чтобы почистить краску и вернуть ее в шкаф с художественными принадлежностями. Я все еще складываю тряпку, когда баскетболисты начинают собираться на тренировку.
— Я имею в виду, она практически сказала, что мы собираемся переспать, — говорит Тревор.
Я знаю, что он говорит об Элли. Я чувствую на себе его взгляд, ожидающий реакции, и, к сожалению, не могу сопротивляться. Я слегка смеюсь и качаю головой.
— Ты не против, Девон? Если я трахну твою девушку?
— Немного странно, что ты хочешь трахнуть свою маму, но да, чувак. Пока это по обоюдному согласию.
Пара других парней смеются, и я чувствую, как от него исходит гнев.
— Чувак, Элли никогда не была с ним, — говорит Люк.
Айзек выходит из раздевалки, ведя мяч. Он смотрит на меня, и я закатываю глаза, засовываю салфетку под мышку и беру другой рукой контейнер с краской.
— Эй, — говорит он, подбегая ко мне, — ты в порядке, чувак?
— Твои друзья — придурки. Ты идешь завтра на вечеринку с этими идиотами?
— Я этого не планировал, — говорит он. — И ты тоже не должен.
— Он сказал, что Элли будет там, — говорю я ему. — Я причинил ей боль — картиной. Это было уже слишком, ты был прав.
— Ну, разве ты не этого хотел?
— Я так и думал, но… Больше нет.
Его тренер дает свисток.
— Нгуен! Иди сюда!
Айзек оглядывается через плечо, прежде чем снова повернуться ко мне и сказать:
— Не ходи на эту вечеринку, чувак. Элли, вероятно, там даже не будет. Вам, ребята, нужно дать друг другу пространство. Сосредоточьтесь на себе, приведите в порядок свои гребаные мозги.
— Да, хорошо.
— Я серьезно, — говорит он, затем бежит навстречу своим товарищам по команде.
Я возвращаюсь к кладовке и принимаю слова Айзека близко к сердцу всего на минуту, прежде чем решаю, что не собираюсь его слушать. Мы с Элли разные. Он этого не понимает. Он не понимает, как мы взаимодействуем.
Оказавшись дома, я сразу иду в свою комнату, готовый провести еще один вечер, напиваясь в одиночестве и прокручивая «Рэддитт» до наступления ночи. Я открываю приложение и готовлюсь начать поиск в мусорном контейнере, но удивляю сам себя. Я откладываю телефон в сторону и беру карандаш и немного бумаги с тумбочки. Я снова начинаю рисовать Элли — мою Элли, такой, какой я ее всегда видел. Красивая и жизнерадостная, яростная, но ранимая, интроспективная и страстная. Я не ожидаю, что это все исправит, но ей всегда нравилось, когда я рисовал для нее, так что, возможно, это хорошая отправная точка. По крайней мере, может быть, это выкинет другое из ее головы. Даже если мы оба забудем и будем двигаться дальше, она должна знать, что я не вижу ее такой.
Когда я начинаю рисовать ее прическу, мне приходит в голову, что это первое, что я сделал с тех пор, как вышел из тюрьмы, не мотивированное какой-то злобой, и это самый тихий гнев, который скрывался за мной за последние месяцы. Я бы не сказал, что чувствую себя хорошо или даже лучше, но это только начало.
Глава 27
Я жду, пока Грейс отключится в субботу, и вылезаю через окно, не утруждая себя попытками вести себя тихо. За последнюю неделю она почти не выходила из своей комнаты, разве что на работу. Иногда я задаюсь вопросом, не замышляет ли она что-нибудь. Интересно, может быть, она просто довольна теперь, когда победила, или она менее довольна, зная, что я почти потеряла волю к жизни, и она видит по моим глазам, что больше ничего не болит.
Дом Люка находится всего в нескольких кварталах отсюда, поэтому я решила прогуляться пешком. Угощение закончилось пару часов назад, но по соседству все еще гуляют несколько ребят постарше — достаточно, чтобы я не беспокоилась о том, что останусь одна или буду выглядеть не в своей тарелке. Туалетная бумага украшает некоторые деревья и тротуары, вероятно, ее поднял ледяной ветер конца октября.
Я захожу в переполненный дом Люка и начинаю осматривать комнату в поисках кого-нибудь из моих друзей, быстро нахожу Морган, благодаря розовому парику, который она показала мне в школе. Я не узнаю в человеке, с которым она разговаривает, Одри, пока не становится слишком поздно.
— Привет, — говорю я.
— Боже мой... Она действительно пришла, — сокрушается Одри. — Отлично. Я должна предупредить Девона до того, как он приедет сюда.
Она внимательно оглядывает меня с ног до головы, ее лицо выражает явное отвращение, прежде чем повернуться и направиться к передней части дома.
— Она лжет. Девон сюда не приедет, — усмехаюсь я. — Ему не нравятся Люк и Одри. И он ей тоже не нравится. Ей просто нравится, что он теперь печально известен или что-то в этом роде. Ей на него наплевать.
— Знаешь, для человека, который не был связан с Девоном, тебе, похоже, очень не все равно.
Я смотрю на единственного друга, который у меня остался, на единственного человека, который, возможно, действительно заботится обо мне, и я почти говорю ей правду, прежде чем нас прерывают.
— Что случилось? — спрашивает Тревор, снимая маску призрака. — Это я.
— Да... — говорит Морган. — Мы знаем...
— Ладно... хорошо. Что ж, берите пиво, дамы. У Люка на кухне есть бочонок. Мы играем в пивной понг на чердаке. Ты когда-нибудь играла в пивной понг, Элли?
— В другой жизни, — отвечаю я.
— Это сработает, — говорит он. — Тогда ты мой партнер. Я найду тебя, когда придет наша очередь.
Я теряю себя на следующий час: пью, танцую, смеюсь с Морган и парой других девушек из команды. Они говорят о турнире округа и о том, что, вероятно, проиграют без меня.
Никто не упоминает причину, по которой я не в команде, или что я сделала. Они не спрашивают меня о Девоне.
И я почти чувствую себя нормально.
Затем я вспоминаю, когда в последний раз была на подобной вечеринке — несколько месяцев назад с Девоном, когда он любил меня. Я стараюсь не оглядывать комнату в поисках каких-либо признаков присутствия его или Одри, но не могу остановиться. Я его не замечаю, а Одри сидит на диване и цепляется за какого-то баскетболиста на год младше нас, так что, возможно, она солгала о том, что он придет сюда.