Спокойно сижу в церкви и еду домой, затем иду в свою комнату и не утруждаю себя тем, чтобы выходить из нее до конца дня. Я лежу на кровати со своим альбомом и рисую что-то новое — не людей без лиц, не темные леса или плавающее в бассейне тело с мокрыми спутанными светлыми волосами, не девушку в черной фатиновой юбке, гримасничающую, когда другая девушка просит ее покружиться.
Я пытаюсь представить себя счастливой в одиночестве и представить, как бы это выглядело. Я рисую девушку на пляже, утопающую пальцами ног в песке, с телом, выгравированным чернилами, а не покрытым шрамами, девушку с воспоминаниями, которые согревают ее по ночам и отгоняют кошмары.
Остаюсь в своей комнате, когда наступает ночь, и терпеливо жду, пока не услышу, как выключается телевизор, затем шаги на лестнице и хлопанье двери, означающее, что Грейс ушла спать. Я достаю из шкафа почти собранную спортивную сумку и добавляю туда туалетные принадлежности и еще несколько важных вещей, которые хочу взять с собой. Я нахожу конверт со старыми фотографиями, моими лентами, моим альбомом для рисования и карандашами. Я беру свою косметику и ту небольшую сумму наличных, которая у меня есть на автобусы, толстовку Девона и мобильный телефон.
Я собираю каждую записку, которую он когда-либо клал в мой шкафчик, каждую картинку, которую он когда-либо рисовал для меня, и задаюсь вопросом, сохранит ли он мои волосы.
Это нелепая мысль.
А потом я жду, пока не буду абсолютно уверена, что она уснула, и готовлюсь сесть на автобус в центр города, затем в Анакортес, а затем в Эверетт. Я думаю о том, что поездка в общественном транспорте в одиночку ночью должна немного беспокоить меня, но я совсем не боюсь. Что бы ни случилось со мной там, не может быть намного хуже того, что будет происходить со мной в этом доме, если я останусь.
Я перекидываю спортивную сумку через плечо и направляюсь к двери своей спальни, мои руки дрожат от адреналина, вызванного спешкой, а не от страха.
По крайней мере, до тех пор, пока я не слышу, как открывается и закрывается входная дверь. Затем я слышу свист.
И я замираю.
Нет.
Его не должно было быть здесь. Не раньше среды. Я видела это в календаре.
Но это так.
Мое сердце колотится в груди, а разум лихорадочно перебирает варианты. Я не могу остановиться сейчас, я не могу упустить свой шанс. Но я также не смогу выйти через парадную дверь.
Я слышу шаги на лестнице и принимаю решение. Если я выпрыгну из окна второго этажа, мне будет больно, но я не умру. Могу сломать кость или растянуть лодыжку, но бывало и похуже. Я могу вылезти из окна, повиснуть на карнизе, потом спрыгнуть в кустарник внизу, и это будет не так уж плохо.
Свист приближается к двери моей спальни, и я пересекаю комнату в два шага, распахиваю окно и выбрасываю спортивную сумку.
Затем дверь моей спальни приоткрывается.
— Куда-то собираешься? — спрашивает Марк.
Я забираюсь на выступ и готовлюсь нырнуть вниз головой, но мои движения небрежны, а его быстры. Он бросается через комнату и быстро опускает стекло на мой торс один, два, затем три раза и удерживает его там. Боль отдается в моей грудной клетке, и я не могу ни двигаться, ни дышать.
— Я слышал, ты была проблемой, Эллисон. Я очень разочарован в тебе.
Он открывает окно, затаскивает меня обратно внутрь и бросает на кровать. Я поднимаюсь и пытаюсь добежать до двери, но из-за боли в ребрах двигаться почти невозможно, и Марк быстро догоняет меня. Он хватает меня сзади за рубашку и тащит обратно в комнату, смеясь, когда я размахиваю кулаками и слабо пинаю его.
— Думаю, мне нужно напомнить тебе, как здесь все устроено, — говорит он. — Во-первых, ты же знаешь, мне больше нравится, когда ты дерешься.
После этого все погружается во тьму.
Глава 29
В понедельник утром Элли вообще не подошла к своему шкафчику. И я наблюдаю, как обычно. Я проверяю все тайники, но и там ее не нахожу. Как только коридор к обеду очищается, я открываю ее шкафчик, заглядываю внутрь и нахожу картинку, которую нарисовал, и буррито на завтрак, все еще лежащие поверх ее книг. Ее сумки там нет.
Я вздыхаю и достаю свой телефон, надеясь, что она не избегает меня, но потом... может быть, надеюсь, что это так. По крайней мере, если это так, значит, с ней все в порядке. Не то чтобы это было бы не в ее характере.
Я: Элли, где ты?
Я беру пакет с буррито, сажусь за стол рядом с Сетом и скрещиваю руки на груди.
— Вау, кольцо в носу вернулось, — говорит он.
— Да, вернулось, — отвечаю я.
Тереблю его большим и указательным пальцами; очевидно, я сохранил эту тревожную привычку, хотя у меня ее не было уже несколько месяцев. Дырка тоже заросла. Вчера мне пришлось прокалывать ее повторно, и сейчас она немного побаливает. Тем не менее, мне удалось вставить несколько своих калибров поменьше. Я должен признать, что чувствую себя немного более похожим на себя.
Но я сделал это ради нее. Я хотел показать ей и увидеть ее улыбку.
— Привет, Девон. Ты не знаешь, Элли сегодня здесь?
Я поднимаю глаза и вижу Лорел Линдли, прислонившуюся к столу передо мной.
— Очевидно, нет, — отвечаю я ей. — Почему? Чего ты хочешь от Элли?
— Так защищаешь, — говорит Сет.
Я пожимаю плечами.
— Ну, я просто немного волнуюсь за нее. Она сказала мне кое-что в пятницу — приятные вещи; я не придала этому особого значения. Потом я поехала домой и все выходные не могла перестать думать об этом.
— Что ты имеешь в виду?
— Просто так, и я не хочу тебя пугать, но это прозвучало так, словно она прощалась. Самым лучшим образом.
И я хочу, чтобы ты был счастлив — все время, что бы это ни значило. Даже если это будет без меня. Я бы не возражала, если бы ты захотел двигаться дальше. Я бы не стала тебя винить.
Черт.
— Мне нужно идти, — говорю я ей.
Я толкаю свой стул назад с такой силой, что он опрокидывается набок, перекидываю сумку через плечо и выбегаю из школы через парковку. Я запрыгиваю в свою машину и еду, пока не паркуюсь прямо перед домом Элли, потому что к черту это. К черту их и к черту камеру.
Лучше бы она была здесь. Лучше бы с ней все было в порядке.
После того, как я дергаю дверную ручку и обнаруживаю, что она заперта, я направляюсь к тому же окну в ванной, через которое залезал раньше.
— Элли? — зову я. — Ты здесь?
Но ответа нет.
Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, затем бегу по коридору к спальне Элли и толкаю дверь.
— Эллисон?
Я откидываю одеяло и нахожу ее там в спортивных штанах и футболке. Засохшая кровь покрывает трещину на ее распухшей нижней губе.
— Пошли, — говорю я ей. — Давай выбираться отсюда.
Наклоняюсь, чтобы помочь ей сесть, и она корчится от боли.
— Я не могу, — говорит она. — Я не могу пошевелиться. Это мои ребра. Я думаю… думаю, что они сломаны. Мне больно дышать.
Я поднимаю ее футболку до лифчика, обнажая торс в фиолетовых и зеленых пятнах. И вот как она выглядит — испачканная, как будто кто-то окунул ее в чернила.