Но загремел голос Неведомого:
"ЗАКАНЧИВАЙ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ.
Я ЖДУ. ИНАЧЕ ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ УМЕРЕТЬ САМ"..
Испугавшись и устыдившись своей минутной слабости, ОН разорвал ее горло. Кровь, залившая потоком их обнаженные тела, успокоила. ОН ввел член в разорванное горло, дальше в трахею и получил то, чего жаждал: острое блаженство оргазма пронзило ЕГО! "ВИДИШЬ? ЭТО ОСТРЕЕ, ЧЕМ С ЖИВОЙ!" ОН посидел немного, наслаждаясь полным единением с Нергалом, потом поднялся, собрал на дне ямы груду сухого валежника, вынул из кармана Насти заранее положенные спички, поджег валежник, подождал, пока огонь разгорится, и аккуратно положил тело в центр костра.
День Очищения должен на этот раз закончиться сожжением жертвенного агнца.
ОН стоял на краю жертвенного костра и слушал голос Нергала;
"МЫ С ТОБОЙ ОДНО ЦЕЛОЕ! ОТНЫНЕ ВСЕ ПОКОРЯТСЯ НАМ!"
Когда костер стал угасать, ОН легкой походкой уверенного в своей безграничной силе человека пошел к дому. Оделся, тщательно собрал свои вещи, дошел до станции и уехал в город на последней электричке.
* * *
На следующий день, когда напряжение спало, ОН чувствуя себя как бы НОВЫМ существом, подумал о том, что теперь ему никто и ничто не страшно.
Но вдруг смутное беспокойство овладело ИМ.
"ТАКОГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ! МЕНЯ . НИЧТО НЕ МОЖЕТ БЕСПОКОИТЬ!"
И тем не менее неясное и непонятное чувство все сильнее, охватывало ЕГО. Пытаясь разобраться, что это за чувство, ОН вдруг с изумлением понял: это называется тоской по утраченному. ОН сам, оказывается, хорошо знал это чувство, ведь и ОН был человеком, хотя одновременно ощущал себя Богом. ОН был НОВЫМ человеком, следовательно, и чувство утраты должно быть, как ему казалось, другим.
Тем не менее что-то по временам сдавливало грудь, мешало обдумывать новые планы. ОН даже подумал, а не поехать ли в Васкелово, взглянуть еще раз на место Жертвоприношения и, возможно, закопать яму, где осталась Настя. Но тут же ЕГО новое Я, подсказало ЕМУ, что такой поступок был бы в высшей степени неблагоразумным. ОН пытался побродить по улицам, чтобы еще раз убедиться, насколько мелки и суетливы люди, но и это не принесло успокоения.
Вдруг странная мысль пришла ЕМУ в голову. ОН быстро вернулся домой, собрал в чемодан самые необходимые вещи, отложил из денег, взятых у Баранова, некоторую сумму, которую посчитал достаточной, положил ее в карман, остальное запер в кейс, проверил еще раз, все ли забрал кассеты, и, подумав, что не в первый и не в последний раз прощается с жилищем, вышел с чемоданом и кейсом. Потом ОН сделал и вовсе странную и непонятную для самого себя вещь. ОН остановился, вынул папку с газетными вырезками, отошел в сторонку и, быстро полистав, нашел нужную страницу. Здесь не было ни одной газетной статьи. Но в центре аккуратно был приклеен листок плотной бумаги, на котором четким, округлым Настиным почерком был выведен адрес, где живет ее дочка с бабкой и дедом. ОН не помнил, по какому поводу была сделана эта запись. Сейчас это было неважно.
Дом ОН отыскал быстро. Ему открыла старуха, долго переспрашивая, кто это.
Наташа была дома. Она сразу узнала, что этот тот дядя, к которому они ездили с мамой. ОН попытался поговорить с ней, но это ЕМУ не удалось. Разговорчивостью ОН вообще не отличался, а беседа с ребенком и вовсе была пыткой.
Бабка усадила ЕГО за стол, предупредив, что Насти нет здесь, что она в отпуске и куда-то уехала. Потом испытующе посмотрела на НЕГО и сказала:
- А вроде вы вместе собирались ехать. Так мне Настя говорила.
ОН ответил, что да, мол, поехали вместе, но ЕМУ пришлось раньше вернуться на работу.
Старуха поставила перед НИМ стакан с чаем, предложила печенье. Наташа вертелась рядом и вдруг спросила:
- А что ты мне принес?
- Я тебе принес подарок, - ответил ОН.
- А какой? Красивый?
Тогда ОН объяснил старухе, что им на работу прислали большую гуманитарную помощь для одиноких матерей. Помощь разделили, и Насте с Наташей досталась довольно большая сумма.
Когда ОН открыл кейс, старуха ахнула и все не могла поверить. Чтобы убедить ее, пришлось самому написать расписку, что деньги передаются Анастасии Владимировне Красавиной и ее дочери Наташе. Потом ОН подумал и приписал: "Деньгами в полной мере может распоряжаться мать Анастасии Владимировны Красавиной, Галина Арсеньевна Красавина".
Объяснив еще раз ошалевшей от неожиданно свалившегося богатства бабушке, что она может делать с деньгами, все что угодно, но тратить в основном на Наташу и ее нужды, ОН поднялся, быстро со всеми распрощался и ушел.
ПОДПОЛКОВНИК ТИМОХИН
Оперативники Тимохина обшарили все психбольницы и диспансеры, но обнаружить доктора Горелова не смогли. Он явно отлеживался у кого-то из знакомых. Тот голубой, к которому они пришли вначале, говорил, что больше Горелов у него не появлялся.
Тогда журналисту пришлось самому под видом человека, интересующегося проблемами свободы голубых и розовых обойти несколько клубов, где собирались "по интересам". Несколько раз он получал "заманчивые" предложения, но на все отвечал, что ищет конкретного человека, с которым познакомился в Москве и который уехал в Питер. Ему сочувствовали, расспрашивали, как выглядит его возлюбленный, и наконец один парень сказал, что вроде бы знает этого Германа, что сволочь он порядочная. В их обществе бывает редко, потому что предпочитает мальчиков. Он подсказал Любомудрову, как найти подпольную квартиру, где семейные мужики снимают на время или на ночь подростков.
Туда журналист почему-то постеснялся или побоялся пойти один. С ним отправился опер Ваня Уксусов. Вдвоем они пришли туда к семи вечера. Их пустили по паролю, который дали в клубе. Обычная трехкомнатная квартирка ничем не напоминала подпольный притон гомосексуалистов. В комнатах находилось несколько гостей.
Любомудров уловил настороженные взгляды, изредка бросаемые на них солидными в основном мужчинами. Журналист шепотом передал свои впечатления Ивану. Тот хмуро ответил:
- Да я и вижу, что мы здесь не ко двору. - После этого встал и решительно направился к человеку, показавшемуся им хозяином. Предъявив удостоверение, Уксусов потребовал разговора наедине.
Хозяин пригласил их в небольшую четвертую комнатку, служившую, очевидно, кабинетом.
- Чем могу служить, доблестным органам? - любезно спросил он.
- Служить можешь только одним, - ответил Уксусов. - Нам нужен вот этот человек. Наверняка он здесь бывал. Или говори точные его данные, или мы сейчас всю твою контору подметем до последнего пидора.
- За кого вы меня принимаете? - пытался возмутиться хозяин. - Ну приходят ко мне гости, бывает, что и с необычными сексуальными интересами, но ведь это не запрещено!
- Ты отлично знаешь, пидор поганый, что запрещено! А запрещено, между прочим, торговать несовершеннолетними пацанами. Давай, колись, некогда нам, уже более миролюбиво сказал Иван.
- Если вы по поводу гражданина с этой фотографии, могу дать информацию. А насчет несовершеннолетних это вы зря!
- Слушай, надоел ты мне, сил нет. Говори, что знаешь, да не вздумай скрывать что-нибудь.
- Ничего. Как на духу. Звать этого человека Георгий Владимирович, фамилия Горелин. Где живет, можем уточнить. - Он взял со стола блокнотик, раскрыл его прочел: - Проспект Ветеранов, дом 8, квартира, правда, смазана, но я знаю, что он снимает комнату у некой пожилой женщины Нины Павловны Ситкиной. Кстати, у меня к нему большие претензии. Пришел вчера в гости, а у меня племянник был. Так Горелин, представляете, моего родного племянника стал соблазнять, потом втихаря куда-то увел. А через час андрюша весь в слезах прибежал. Говорит, Георгий Владимирович пытался его избить! Представляете?
- Представляю! И вот что. Советуем немедленно твой бардачок прикрыть. Завтра тебя вызовут повесткой для дачи показаний по поводу содержания притона и по поводу попустительства к избиению и соучастия в избиении и попытке изнасилования несовершеннолетнего. Как племянничка-то величать?