залили мгновенно схватившимся бетоном. Несмотря на объёмное зрение, ускоренность, разрушительную мощь проявленную им, хоть и под чужеродным управлением, Леса объял панический приступ клаустрофобии. Даже нахождение под чужим управлением вдруг стало казаться лучше этого непреодолимого паралича. Навалившийся страх, сила сковавшая любое движение, сопротивление собственного тела, неохотно возвращавшегося под управление старого хозяина - ситуация достигла точки обессмысливавшей борьбу. И тут, замедленно преодолевая невидимое сопротивление, правая рука Леса пришла в движение. Первым делом Леса охватило странное облегчение - чужеродная сущность оказывается его не бросила и собиралась взять положение под контроль. Зрелище того, что с рукой, по мере её движения, происходило, быстро это облегчение смело. Плоть вминалась в невидимый барьер, разъезжалась, давая путь красной массе подкожных тканей, сквозь которую пробивалась кость, в свою очередь дробясь белым крошевом. Чужая сущность разрушала тело Леса с не меньшим пренебрежением, чем тела других людей. Подступающий накат невообразимой боли давал о себе знать лёгким жжением, довольно сильно отставая от ускоренного сознания Леса. Что поражало его больше всего, это продолжавшееся смутное ощущение восходящего движения от фактически несуществующей правой руки. Машинально взглянул туда, где по этим ощущениям должна была быть его рука, Лес обнаружил там только воздух заполненный клочьями красного тумана. Они разворачивались и расступались хвостатыми витками, обволакивая проходивший сквозь них прозрачный предмет. Боль вскипала на заднем плане сознания, а Лес продолжал наблюдать за траекторией невидимой массы, пока она не остановилась замкнувшись на участке воздуха. Лес настолько сосредоточился, что действительно увидел плавающие пятна в том месте, где, как говорили ему чувства, его правая рука ухватила нечто невероятно тонкое и жёсткое. Действие совершённое прозрачной массой, которую Лес продолжал воспринимать как часть себя, не было простым схватыванием. Это было схватывание-поглощение-внедрение-замыкание и не только, но у него абсолютно не было возможности для поиска точного термина. Кроме агонии от сокрушённой в кашу конечности и уродливо выпухнувшей из каких-либо рамок ситуации, - то что накрыло Леса превратило любые обстоятельства в практически несуществующие. В какой-то степени это было сравнимо с объёмным зрением, полученным, когда его тело перешло под чужой контроль. Тогда Лес тоже оказался погребён лавиной образов, словно провалился в калейдоскоп. Лишь преодолев полную дезориентацию, с множественными углами зрения сливающимися в невообразимый агломерат, он оказался способен концентрировать внимание на отдельных участках объёмного восприятия, игнорируя мириады остальных. То, что случилось сейчас, полностью превосходило возможности Леса к адаптации. Вначале не было ничего ошеломляющего - Лес почувствовал головокружение оказавшись вместо кровавого тумана в каком-то мутно-белом пространстве. Из размытой перспективы вылетел рой бесцветных пятен и точек, сделал виток, вывернулся, умножаясь в числе. Когда Лес попытался отвести взгляд, пространство кувырнулось выбросив его такой же бесцветной точкой в рою, на закрученной в самой себе бесконечной петле. С каждым проходом Лес распадался на растущее подмножество точек, любая из которых ощущалась как находящаяся в покое в вихре атакующих восприятие объектов. Чувствуя полную дизориентацию, Лес впал в состояние абсолютной пассивности. Вещи вышли из-под контроля на таком уровне, что надежды хоть как-то повлиять на ситуацию не осталось. Вдобавок, ненадолго оказавшись под чужим управлением, он мгновенно приспособился к роли пассажира. Зависеть от сторонней воли было настолько удобно - никаких усилий или действий, никакого понимания происходящего не требовалось. Достаточно присутствовать как свидетелю событий, а участвовать в них будет кто-то другой. Вливаемая воронкой дробность нарастала, стягивая вывернутые на себя точки в петли их собственных отражений. Умение осознавать свою личность, привычное Лесу так же как дыхание или зрение, обрушилось в бездну симметрий, канув среди никуда ведущих переходов. Остался только последний чёткий и собранный образ: пузырящееся серыми корпускулами прозрачное пространство искажённое до бесшовного соприкосновения частиц в единую сферу, одновременно являющуюся и одной из них. Образ плыл сквозь отражения не размываемый мириадами перекрывавших друг друга сдвигов. Какой-то из них добавил ему вторую картинку, зацепившуюся за край: тусклая масса нитевидных текстур стягиваемых вместе, преодолевая нарастающее отторжение, отчего между ними разгорался бледный жёсткий свет. Следующим звеном стало огромное заполненное жидким вакуумом пространство. Целый космос был налит невидимой лишённой свойств субстанцией, транслирующей вовне волны стягивающего обволакивающего чувства. Присутствие то прихлывало, наваливаясь на барьер образа, то отступало, унимаясь за сковавшими рамками. Череда продолжилась удивительно объёмной и затягивающей картиной призрачно-белого сложного рельефа окружённого мягкой текстурой сходного цвета с раскатанной фоном ночной темнотой. Вид раскладывался и ширился, вбирая в себя, оставив белизну небольшим участком, заключённым во мрак. Лес обнаружил себя вновь существующим, вплотную уставившись на линии женской шеи и части ключицы в вороте тонкого платья. Некоторое время его взгляд оставался расфокусированным, не в силах сбросить нагнанный ступор. Женщина перед ним легонько вздрагивала, словно от чьих-то толчков. Ни на это, ни на странно близкую дистанцию между ними Лес не обратил внимания, всё ещё накрытый непробиваемый чуждостью только что отпустивших видений. Затруднённо он поднял голову - правая сторона лица напротив вплыла в поле зрения. Темнота мешала различить черты, но потерянный в ночи свет собирался на влажной от дождя коже женщины, придавая разбавляющую мрак белизну. Застылая расслабленность правильного контура щеки, спокойствие теней скрывающих взгляд вызвали знакомое чувство, но тут Лес наконец обратил внимание на происходящее. Из чуть разомкнутых безучастных губ, совпадая с толчками, короткими выдохами вырывался воздух. Левая рука Леса смутно, словно не своя, с запасом охватывала податливую талию. Он посмотрел вниз - стиснутые друг с другом тела, его и женщины, были соединены вместе, прикрытые задранным подолом платья. Лес совершенно не чувствовал проникновения, даже при непрекращающемся ритмичном движении. Поспешно, как только мог, он отвёл замкнутую крюком руку и отскочил назад, пытаясь застегнуться. Смятая мгновенье назад ткань упала занавесом, скрывая то, что случилось. - Какого хера, блядь? - скорченно отвернувшись от недавней партнёрши, выдавил Лес, обращаясь к стороннему присутствию в себе. - Что за ёбаная хуёвина происходит? Скрещенные дорожки света с просверками падающих капель в десятке метров сзади на асфальте напомнили о преследователях девушки, теперь исчезнувших. Замешанные словно на густой грязи ошмётки отбрасывали длинные тени в лучах лежащих на дороге фонарей. Возможно, совершённое насилие делало Леса достойным присоединиться к этим мазкам плоти, мутной кляксой раскатанным по сторонам. Уголком глаза отметив непорядок в своём теле, он вдруг застыл, забывая о постороннем. - Сука, что? - сдавленно вырвалось у него, с вернувшимся воспоминанием о раздавленной, располосованной чудовищным давлением руке. То, что осталось свисало с середины неровно смотолого плеча излохмаченными лоскутами. Лес выпавшим из сознания рывком оказался у проложенных светом дорожек. Подхваченная с земли ручка липко прильнула к ладони - остановившись на миг, он направил луч к культе. Ворсом ветхого продранного шитья тянулись вниз сдавленные в пульпу мясные волокна. Самая длинная лента махрилась рваньём набрякших красным сосудов почти до бедра. Лицо Леса перекосилось гримасой на грани слёз. Забыв обо всех диких ситуациях, разросшихся в целый мир чудовищных нелепостей и насилия, он давил назад рвущий горло ком истерики. Короткими хрипами прорываясь наружу, ком свернулся на самом краю извержения, позволяя Лесу медленно выдохнуть. Он снова посветил отведённым было фонарём: кровь не лилась, рана словно оказалась вморожена в воздух, свежо поблескивая мешаниной тканей. Боль тоже осталась по ту сторону события, оставив лишь неловкость нарушенного баланса тела. Перебросив фонарь обратным хватом, он осторожно подвёл освободившиеся пальцы к утонувшим во мраке клочьям. Вместо свободно висевшей бахромы Леса встретила застывшая жёсткость. Как будто культю и правда проморозило в сосульку. Нажав сильнее, он ощутил побежавшую каплями влагу - игольчатый край под пальцами бесчувственно прорезал кожу. С возгласом "блядь" Лес слизнул кровь, невольно усмехаясь сравнению полученных порезов с обрубком. Это так просто не залижешь, хотя о бинтах похоже можно не беспокоиться. Странное замороженное состояние раны должно было относится к той же сущности, что её нанесла - чужаку на тот момент управлявшему телом Леса. Чужеродное творение оставалось совершенно необъяснимым. Причин, по которым ему понадобился секс с преследуемой женщиной, Лес не представлял. Одно это, не говоря