— Чёй-то они алкоголики?
— Мне кажется, что лица, работающие на складах, любят ни только много поесть, но и с удовольствием выпить, а иначе, куда девается спирт? Или вы там все непьющие?
Виктор, в недоумении, пожав плечами, развел руки. Хотел возразить, но Батя продолжал:
— Насколько я понимаю, до места доехать они не успели, а уже нажрались как свиньи. Верно я говорю? Верно! «Таблетку» нашу засадили в болото по самые помидоры. И зачем Семеныч вообще вам дает транспорт? — На своём надо ездить. В общем, извозились они в грязи, просидели ночь в болоте, весь день болели с похмелья на жаре и только к вечеру опомнились, когда жара спала, и пить уже было нечего. Ну, и что прикажете делать? — Пора возвращаться. Хорошо хоть машину вытащили. Сели наши охотнички и поехали в ближайшую деревню за чем? За водкой. Пока то да сё — стемнело, магазин закрыт. Но они, настырные наши, всё равно где-то нашли, причастились, и, чтобы сократить путь, помчались напрямки к городу не по трассе, а по колхозной дороге между лесом и полем. А так как шары залиты, а патронов не меряно и фара всегда в наличии, стали Вичик с друзьями соседние пригорки ощупывать — вдруг глазки заблестят. На косогорах они нихрена не увидели, а вот в поле у стога глаза разглядели. Витя наш, со своей длинной пукалкой сразу определил, что это зверь — он у нас знаток, понимаешь, — и пальнул. Как ни странно — попал! Когда к стогу подъехали — оказалось лошадь. Вы бы её хоть забрали, что ли.
— Мы её хотели забрать. Пока начали свежевать, от деревни какой-то мотоцикл в нашу сторону попёр. Мы что — ждать должны? Запихать целиком не успели — тяжёлая, да и в «Уазик» не вмещается. Мы ждать не стали — уехали.
— Уехали они! — Иваныч двумя ладонями указал на Пахомова. — Они уехали, а в колхозе теперь пахать не на чем!
Мужики засмеялись.
— А сейчас нет колхозов! — парировал Виктор.
— А это никого не волнует — ты коня убил! — Батя достал из пачки сигарету без фильтра, закурил и продолжил: — Если бы вас, алкоголиков, поймали — сидел бы ты, Итинька, сразу по двум статьям: за порчу народного добра и за браконьерство.
— И за убийство! — вставил кто-то.
— Да, и за убийство тоже, — согласился Иваныч. — Хороший конь — это, как член семьи, особенно в деревне. Вот твоего кабыздоха кто-нибудь бы подстрелил — ты бы такой вой поднял! «Убили! Убили!» И обязательно бы попытался найти «убийцу» и отомстить. А всё потому, что любишь ты своего пса больше жены, хотя толку от него, как от козла молока. Твой Сери-бери-рнар только «Педигри пал» мешками жрет, да кучи огромные валит на детских площадках — детям играть негде, но для тебя роднее твари нет. А лошадь, Витя, лошадь — животное полезное, как и слон. Так что, брат, повезло тебе, что вас не поймали!
Мужики веселились, а Вичик, зло свистнув в папиросу, уткнулся в воротник и замолчал.
Машина дернулась и остановилась. Капитан с наружи открыл дверь.
— Шестеро загонщиков ко мне.
Мужики, быстро посовещавшись, решили, кто идет в загон, и загонщики выпрыгнули из будки.
— Так, мужики, короче, — сказал Макарыч. — Идете по этой просеке метров триста. Потом расходитесь. Растянулись, но каждый видит соседа слева и справа. Гоните вот на этот бугор и за него. Начинайте минут через тридцать — к этому времени мы будем уже там, на номерах. Проверим этот распадок — в заход следы есть. А вы пока маскхалаты наденьте. — Обратился он к тем, кто остался в будке. — На номерах не курить! — И захлопнул дверь.
Через тридцать минут, бросив «66-ой» у начала следующей просеки, проскочив бесшумно полкилометра, все были на номерах.
Номер Ермолая самый дальний. Он прищелкивает оптический прицел и жалеет, что по дороге не пристрелял карабин — не дай Бог, сбился прицел. Обычно оптику пристреливают по придорожным знакам, поэтому они, как правило, на лесных дорогах дырявые. В этот раз ни времени, ни возможности пристрелять не было — сидел со всеми в будке, и не удобно было просить: «Остановитесь, я сейчас оптику пристреляю». Ладно — поживем — увидим, — решил он. — Если близко будет — по планки можно лупить.
Справа от него остался капитан — он всех расставлял по ходу. Через одного от капитана встал Вичик. Семёныч был далеко — на третьем номере — ему и так достается рулить, чтобы меньше ноги топтал, выставили его поближе к машине.
Тишина в лесу. Мужики пытаются успокоить дыхание и слышат, как бьются их сердца. Проверяют стволы — не попал ли снег или соринки, заряжают, удобно утаптывают снег под собой, просматривают зону обстрела, знаками общаясь с соседями, и на всякий случай, чуть-чуть вытаскивают (на треть длины) дополнительные патроны из патронташей. Сейчас начнется — первая охота в этом году. Все напряжены — сейчас начнется.