Кабан не взорвался. Его не слопал Годзилла, да и хищное щупальце кракена его не настигло.
В контейнере оказался полный комплект концертной аппаратуры. Пульт, комбики, колонки, две гитары, бас и разобранная ударная установка. Ко всему этому прилагались коробки со шнурами, микрофонами и прочими полезными и нужными штуками. Все вещи были надежно упакованы.
— Ни хрена себе! — воскликнула Джей, увидев все это богатство.
— Как насчет поцелуйчика? — подмигнул ей Кабан, сложил губы уточкой и закрыл глаза.
— Обойдешься!
— Вот и доверяй после этого женщинам!
— Володя, что это? — Гюрза недоуменно рассматривала содержимое контейнера.
— Инструменты.
— Зачем нам инструменты⁈ Нам нужна еда! А еще мне нужен крем от загара! И зубная паста! И мыло! Я хочу принять ванну, Володя!
— Ополоснись в ручье, — посоветовал Луцык.
— Вода холодная, дебил!
Он хотел было что-то сказать ей в ответку, но быстро передумал.
Певица сразу же распаковала микрофон:
— «Shure SM58-LC». Круто! Отличный микро! Боно из «U2» его очень хвалил!
— «Gort», — прочел надпись на коробке с басухой Кабан. — Это чье производство?
— Вроде бы Южная Корея, — неуверенно сказал Луцык.
— И на хрена нам это барахло? — вопросил Остап.
— Наверное, те, кто нас похитили, хотят, чтобы мы возродили нашу банду, — хихикнула Джей.
— Что еще за банда? — не замедлила поинтересоваться единственная неосведомленная.
— Наша бывшая рок-группа. «Изгои», — ответил Остап.
— Володя, у тебя была своя группа? А почему я не знаю?
— Да какая там группа… так…
— А на чем ты играл?
— На гитаре.
— А мне почему никогда не играл? Я очень люблю гитарную музыку.
Остап смущенно ковырнул землю ногой:
— Мне казалось, что ты больше по русскому рэпу.
Гюрза с вызовом вздернула подбородок:
— Я меломанка. Мне нравится и рок, и рэп. И этот… — она стала щелкать пальцами, вспоминая.
— Шансон, — подсказал Луцык.
— Сам ты шансон! K-pop! И вообще, я в детстве училась вокалу в музыкальной школе.
— Кто бы сомневался, — Луцык подмигнул Кабану. — На отделении горлового, кхе-кхе, пения.
— Что ты сказал? — она злобно сверкнула глазками.
— Ничего, ничего, ты продолжай, очень интересно.
— Да давайте я вам спою.
Остап вздохнул и поморщился, видимо, ему уже довелось послушать вокал своей пассии. Но останавливать ее не стал.
И Гюрза что есть мочи затянула: «Путь бегут, неуклюжи, пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой!»
— Сжалься! Пощади! Довольно! Помогите! Спасите! — запричитала Джей.
— Тебе не понравилось? — искренне удивилась Гюрза.
— Это было ужасно.
Гюрза надменно выпятила вперед нижнюю губу и выпалила:
— Что бы ты понимала в профессиональном вокале!
Джей отложила в сторону микрофон.
— Вообще-то я — профессиональная певица.
Гюрза вопросительно взглянула на Остапа. Тот подтвердил слова Джей легким кивком.
— Ты это серьезно говорила? — спросил Луцык у Джей.
— О чем?
— Ну что наши похитители хотят, чтобы мы возродили группу.
— А у тебя есть другое объяснение?
— Нет. Просто странно это все. Я бы еще понял, если б как в «Хищниках»…
— Ты хочешь, чтобы за нами устроили охоту кровожадные пришельцы?
— Нет, я не хочу. Но это было бы вполне логично. В рамках жанра. А тут — гитары, барабаны. Ни в какие ворота не лезет.
Джей надула щеки.
— Боже, как хочется курить. Сейчас бы и от «Примы» не отказалась.
— А ее сейчас выпускают?
— Не знаю.
Он вдруг вспомнил свою первую сигарету, выкуренную в тринадцать лет. Это был «Пегас». Спер у бати из пиджака на вешалке. Они жили тогда в военном городке рядом с Наро-Фоминском. Пошел в лесок у дома, соорудил из веточек импровизированный пинцет, чтобы руки потом табаком не воняли. Первые три раза не затягивался, а когда наконец осмелился и сделал тягу, то сразу закашлялся. Было противно. Но маленький Витя не сдавался. Взрослые же зачем-то курят, значит, от этого должно быть какое-то удовольствие! После четвертой затяжки кашель отпустил. Голова закружилась, ноги стали ватные. Он присел на какую-то корягу и словил вертолет. Потом его вырвало. Вернувшись домой с твердым решением никогда не курить, быстро шмыгнул в ванную, почистил зубы, помыл с мылом руки и пошел делать уроки. Но батя как-то просек, что он курил и вечером выпорол сына ремнем. Ремень был хороший. Офицерский. И батя был офицером. Майором.
— Эй! — голос Остапа вернул Луцыка к реальности. — Какой у нас план? Валим отсюда?
— Загрузим аппаратуру в кузов, и поедем, — согласился Луцык.