— Чем богаты, — пояснил дядя Франк, поставив на стол большой дымящийся чайник. — Столовые приборы сами возьмите на раздаче, а у меня тут забот полон рот.
— Да, ты просто Марья-искусница! — отмочил комплимент Лаптев.
— Как ты меня назвал?
— Марья-искусница. В одной русской сказке была такая героиня. На все руки мастерица.
— Женщина?
— Ну.
— А я мужик.
— Так ведь это присказка.
— Все у вас, у русских, через одно место.
Новоприбывшие уплетали еду за обе щеки, так, что за ушами трещало. Особенно пришлась по душе местная картошка, ароматная и сытная. Под мягкой кожицей обнаружилась сочная зеленая мякоть, обладающая насыщенным кисло-сладким вкусом.
— По вкусу похоже на манго, — определила Джей. — Это фрукт или овощ?
— А бес его знает, — пожал плечами Лаптев. — Растет в земле, как наша картошка. Кстати, ее здесь так и называют.
— Вкуснятина!
— В веганском сообществе это блюдо пользовалось бы огромной популярность, — подала голос Гюрза.
— Эх! — председатель мечтательно закатил глаза. — А я бы полжизни отдал за кастрюльку с нашей, русской картошкой. С солью бы ее да с постным маслицем. И вилочкой притоптать…
— Да под рюмашку! — подхватил Луцык.
— А вот это у нас не приветствуется. В Маяковке сухой закон. Хотя некоторые несознательные товарищи все-таки находятся. Нелегально гонят самогонку, понимаешь! Но мы всеми силами боремся с этим пагубным явлением.
— Как же, пробовали мы ваш само… — начал было Кабан, но, получив под столом пинок по ноге от Луцыка, оборвал себя на полуслове.
— А вообще, у нас, в Маяковке, хорошо! И главное, погода отличная! Как в Индии!
— А вы были в Индии? — спросила голос Гюрза.
— Мы же договорились на «ты»!
— Хорошо. Ты был в Индии?
— Не довелось. А вот «за речкой» бывал. Знаете, что это такое?
— Знаем, — кивнул Кабан. — Афганистан.
— Да уж, были времена… Сколько там наших ребят сгинуло, эх… — вздохнул Лаптев.
— Ты что, военный?
— Нет. Я инженер. Работал по найму.
— Сергей Леонович, — откашлялся Луцык. — Помнится, ты что-то про местный язык говорил.
— Ах, да! На Карфагене единый язык.
— Русский?
— Нет. Все, кто сюда попадают, понимают друг друга, считая при этом, что разговаривают на своем родном. Вот дядя Франк — француз. А из русских в Маяковке только я да мой старший братец, чтоб ему пусто было! А, ну еще Кац есть… Он не то чтобы русский, а… как это называется… — Лаптев судорожно защелкал пальцами, подбирая определение. — Русскоговорящий. Вот. С чтением, кстати, та же петрушка. Здесь я умею читать на любом языке.
— А как это так получается?
— Сам не знаю.
— А кто-нибудь знает?
— Кто-то, наверное, знает, но таковых я пока не встречал. Меня же, как и вас, сюда на парашюте сбросили. Был на дне рождения у братца в кабаке. Отмечали с размахом. Нажрались, что называется, до поросячьего визга, а потом вышли свежим воздухом дыхнуть — и все. Как отрезало. Провал в памяти. Очнулись уже здесь. Потом буря началась. А после бури мы контейнер нашли. Чего там только не было! Крупы, пищевые концентраты, строительные инструменты, оружие… А у вас что внутри было?
— Набор концертной аппаратуры.
— Ах, точно, Ржавый что про это говорил… Это очень интересно. А то порой в контейнерах такая хрень, откровенно говоря, приходит…
— Например?
— Один раз пришел полный контейнер долларов.
— Ого! И сколько же там было?
— Говорю же, полный контейнер.
— Наверное, несколько миллионов.
— Наверное. Но на Карфагене проку от этих миллионов никакого.
— И что вы с ними сделали?
— На растопку пустили, а покойный дядя Томаш еще долго этими долларами зад подитрал. Говорил, что всю жизнь мечтал такой трюк провернуть.
— Не к столу будет сказано, но чем вы вообще подтираетесь. Ракушками, как в «Разрушителе»?
— Что еще за «Разрушитель» такой?
— Кинобоевик.
— Интересный?
— Забавный. Так чем вы подтираетесь?
— Мхом.
— Ужас какой.
— Ничего. Вот построим коммунизм, будет у нас и туалетная бумага и прочие блага цивилизации.
— А вы тут что, коммунизм строите? — поинтересовался Кабан.
— Строим. По кирпичику. Уже двадцать с лишком лет как, — с гордостью сообщил главный по коммуне.
— И как? Успешно?
— Более-менее.
— А можно чуть подробнее о вашей коммуне? — попросил Луцык.
Лаптев полез в карман, вытащил какую-то малюсенький блокнот, весь утыканный закладками, открыл и принялся читать:
— «Коммуна — это форма коллективной организации, при которой производственная деятельность осуществляется сообща. Все блага принадлежат коллективу. Вознаграждение труда в форме заработной платы или в какой-либо другой форме распределения доходов отсутствует, поскольку коммуна берет на себя обеспечение своих членов всем необходимым», — он захлопнул книжицу. — В общем, сами со временем во всем разберетесь… Лучше расскажите-ка мне, что с вами-то случилось.