— Урок-то? Человек тристаи, включая рабов.
— А вас сколько?
— Тоже около того.
— Эх, сейчас бы сюда Джей! — мечтательно протянул Остап. — Она бы показала этим уродам, где раки зимуют?
— Джей — это кто?
— Девушка, что с нами была. Такая с короткой стрижкой…
— Помню. Хорошенькая сеньорита.
— Она здесь обрела суперсилу оглушать своим криком противника. Так она спасла нас от тушканчиков.
— У нас у всех тут есть необычные способности. И у тех, кто прилетел с Земли, и у тех, кто здесь родился. Только в основном они пустяшные. Я, к примеру, могу отзеркаливать слова. Вот назови любое слово…
— Хм-м. Сегрегация.
— Яицагергес.
— Круто!
— Но бесполезно. А ты чего можешь?
— Дерусь хорошо. Хотя никогда рукопашкой не занимался.
— Бесценный навык! Если бы мы с урками на кулаках дрались, то твое умение нам бы сильно пригодилось.
— Эй, вы что там притихли⁈ — вновь раздался голос Фунта. — Решили пообжиматься напоследок, петушки?
— Думаем, что тебе сперва отрезать: нос или уши, — откликнулся Ржавый.
— Мечтать не вредно.
Лопоухий Герпа застонал. Изо рта ручьем хлынула темная, почти черная, кровь. Он скорчился в судорогах, охнул и обмяк. Ржавый с сожалением посмотрел на труп своего товарища, зажмурился и что есть силы прикусил губу.
— Сука, сука, сука! Ненавижу! Не прощу! — затараторил он и в отчаянии боднул затылком грузовик.
— Ты это чего? — взволнованным голосом произнес Остап.
— Сука, сука, сука!
— Слышь, Ржавый, успокойся. Все нормально.
— Нормально? Ненормально! Ненормально!
— Да охолонись ты!
Ржавый набрал полную грудь воздуха, выдохнул. Его лицо буро покраснело, глаза налились кровью. Он бросил хищный взгляд на Остапа и прорычал:
— Ну что, готов?
— Вроде того.
— Тогда на счет три?
— Считай, командир.
— Раз…
Досчитать Ржавый не успел. Остап с размаху треснул ему рукояткой по темечку. Ржавый громко ойкнул и повалился на землю.
— Фунт, я сдаюсь! У меня пленный и три пушки. Это мои откупные! — прокричал Остап.
08. Белый снег, серый снег
Лазарет располагался в типовой саманной хижине. Внутри было светло и чисто. Пахло полынью. Вдоль стен стояло три кровати. По центру находился стол врача, накрытый рваной скатеркой, рядом с ним — два стула. Под потолком на длинном шнурке висела клетка с короткохвостой птичкой, которая регулярно чирикала и прыгала, а вниз то и дело сыпались желтоватые зернышки.
Кабан дико переживал, что ему придется ложиться под нож, но все обошлось. Врач, кудрявый беззубый старичок, внимательно осмотрел рану, промыл каким-то ядреным спиртовым настоем с запахом давно не стиранных носков, дал выпить кружку отвара, напоминающего протухший кисель, и наложил чистую повязку.
— Готово, — сказал он скрипучим голосом и протянул пациенту холщовый мешочек. — Тут лекарственные травы. Пить два раза в день. Утром и вечером, после еды. В первый день будешь ощущать слабость. Потом все нормализуется.
— А в каком виде принимать?
— В каком угодно. Можно заварить крутым кипятком, а можно в еду добавить. Только с алкоголем смешивать не рекомендую.
— Стошнить может?
Врач хитро подмигнул:
— Стошнить-то не стошнит, а вот сблевать — сблюешь.
— И раз уж вы упомянули про алкоголь. Насколько я знаю, в Маяковке сухой закон…
— Законов свод, а мы в обход, — снова подмигнул врач. — Кстати, может хлопнем по рюмашке?
— Мне же нельзя. Я отвар выпил.
— Ах да, совсем из головы вылетело. Старость — не радость.
Кабан покрутил в руках мешочек.
— А дозировка какая?
— Где-то чайная ложка.
— И это все?
— Все.
— Значит, не будет никакой операции?
— Если хочешь, могу сделать тебе очищающую клизму.
— Нет, спасибо. А когда следующий осмотр?
— Никогда. Я сделал все, что в моих силах.
— Но…
— Скажи там, чтобы проходил следующий.
— Там нет никого больше.
— Ну еще лучше. А ты свободен.
У лазарета поджидал Лаптев:
— Ну что?
— Буду жить, — укушенный потряс мешочком с травами и ухмыльнулся.
— Это еще что?
— Травки-муравки. Врач сказал принимать каждый день.
— Доктор Кеворкян плохого не посоветует, — многозначительно заметил председатель.
Кабан аж поперхнулся от испуга:
— Как, как его зовут⁈
— Кеворкян. Вообще-то это прозвище, а настоящая его фамилия Шмидт.
— А вы в курсе, кто такой доктор Кеворкян?
— Наверное, известный медик.
— И чем же он прославился?
— Да откуда же мне знать? Может быть, изобрел какую-нибудь чудодейственную микстуру или вылечил миллион безнадежных пациентов.