В зале присутствовали только они одни. В воздухе разливались ароматы благовоний. Мужчины были одеты во фраки, единственная дама — в платье белого цвета на розовых шелковых чехлах с розанами и корсажем в стиле Наташи Ростовой. Точь-в-точь как описывал бородатый классик.
Остап пригласил Наташу, то есть Джей, на танец. Они закружились по бальному залу. После вальса зазвучала мазурка. Этот тур достался Кабану. Несмотря на полноту, передвигался он красиво и грациозно. Следующим был сам Луцык. Ему досталась энергичная полька. Писателя нельзя было назвать искусным танцором, но в этот раз, на удивление, ноги сами несли его в пляс, словно завсегдатая светских балов. Когда оркестр затих, Луцык преклонил перед партнершей голову и коснулся губами ее руки в белой перчатке.
— Are your ready⁈ — раздался до боли знакомый задорный голос откуда-то сверху.
Все задрали головы и увидели, что в воздухе висит круглая сцена, а на ней расположилась группа «The Exploited» во главе с ее бессменным вокалистом Уотти Бьюкэном. Гитарист вдарил по струнам — и понеслось. Узнать песню не составило труда. «Beat the bastards» с одноименного альбома. Откуда ни возьмись, в зале появилась толпа панков. Все как с картинки: ирокезы, помоечки, клепаные косухи, рваные джинсы, пирсинг и татуировки. Начался бешеный слэм. Чьи-то руки подхватили Луцыка и подняли вверх. Его распирало от восторга.
— Punk’s not dead! — заорал он и проснулся.
Светало. Луцык отбросил одеяло, но потом вспомнил, что он голый, и вновь прикрылся. В комнате стояла тишина, все еще дрыхли.
Он резво поднялся с матраса и на цыпочках подошел к двери. К счастью, обе комнаты в доме Майкла имели выход на улицу.
Шмотки сохли на бельевой веревке, натянутой горизонтально между двумя столбами. Луцык снял свой комбинезон, носки, футболку, а вот его белые трусы исчезли. Висели только синие боксеры Кабана.
— Вот ведь скотство! — выругался он, натягивая комбинезон.
Сзади кто-то хихикнул. Он обернулся и увидел рыжую чаровницу. Дочку кузнеца Ванду. Она стояла невдалеке, прикрывая рот ладошкой, плечи девушки подрагивали.
— Я это… как его… — засмущался Луцык.
Ванда еще раз хихикнула и убежала.
«Какая странная девушка», — подумал он и пошел в комнату.
— Вставайте, граф, вас зовут из подземелья! — принялся будить Кабана.
Тот сонно промямлил:
— Слышь, Гитлер, дай поспать.
— Не дам. А за Гитлера можно и в ухо получить.
— Ну еще минуточку!
— Ни секундой больше. Вставай, одевайся, умывайся и буди девчонок, а я пока прогуляюсь.
— Ты тиран.
— Кто рано встает, тому бог подает. Все, я пошел, минут через десять вернусь.
Несмотря на ранний час, жизнь в Маяковке кипела. Всюду стоял шум-гам: рев скотины, ритмичный звук кузницы, голоса людей. Тут и там суетились коммунары. Мимо прошла седая женщина средних лет, неся на плечах коромысло с ведрами, полными воды. Пробежали два чумазых мальчугана. Один размахивал над головой какой-то дохлятиной вроде кошки, держа ее за хвост. Другой догонял его, крича и улюлюкая. Из-за высокой башни со старинными часами показался Майкл с каким-то тяжелым мешком. Увидев постояльца, он опустил ношу на землю и спросил:
— Уже проснулись?
— В процессе, — сказал Луцык и кивнул на мешок. — Может, помочь?
— Сам справлюсь, — мрачно пробубнил техник, взвалил на спину груз и побрел по своим делам.
Подъехал чернокожий одноглазый мужик верхом на осле.
— Новоприбывший? — поздоровавшись, осведомился наездник.
— Он самый.
— Мое имя Флинт.
— Луцык.
— Странное погоняло.
— Это фамилия такая.
— Странная фамилия.
Флинт ласково почесал осла за ухом.
— Как там Земля?
— Вертится, — равнодушно вскинул плечами Луцык.
— «Пеликаны» еще играют?
— Чего?
— ФК «Ливерпуль», спрашиваю, еще существует?
— Не знаю.
— Да ты, я вижу, не болельщик…
— Нет. Не болельщик, увы.
— Тогда чего ты мне зубы заговариваешь⁈
Флинт брезгливо сплюнул на землю и пришпорил осла. Осел хлопнул ушами и пошел вперед.
Подошел отец Иоанн. Его правая рука была перебинтована.
— Утро доброе, сын мой.
— И вам, святой отец.
— Простите, запамятовал ваше имя.
— А нас вроде и не представляли. Луцык меня зовут.
— Крещеный?
— Мама говорит, что крещеный.