— Осознал, — мрачно прогундосил уличенный.
— И ты готов загладить свою вину?
— Готов.
— Тогда иди и убей мятежников!
Остап вздрогнул и кивнул. На всякий случай он решил ничему не противоречить.
— Грива! Шрам! — крикнул пахан.
Зеркало на стене плавно отъехало, открыв темный проход. Оттуда вышли два шкафоподобных урки. Один — длинноволосый, с бородой чуть не до колен. Второй — с выбритым на макушке ирокезом и уродливым серпообразным рубцом на пол-лица. Кто из них кто, не представляло трудности догадаться. У каждого в руках было по пистолету.
— Это мои самые преданные люди, — пояснил Крот. — И я хочу, чтобы вы втроем уничтожили мятежников! Устройте им кровавую баню! Пускай все увидят, что случается с теми, кто идет супротив батьки.
— Надо было Фунта уже давно повесить, — сухо заметил Шрам. — Слухи недобрые о нем давно ходят. Да еще эта перестрелка…
— Э, нет! — главный алькатрасовец назидательно поднял указательный палец. — Карать нужно с умом. Заговорщика мало убить, его нужно подлейшим образом унизить. Чтобы он не стал примером для подражания будущим бунтарям. А что может быть позорней поражения в сражении?
— Эк ты завернул, пахан, — пробасил Шрам.
— Хорош базарить! Исполняйте приказ! — скомандовал Крот.
— А как же ты? — спросил Грива.
— Ты предлагаешь, чтобы я, слепой калека, пошел с вами?
— Нет, я не о том. Как же мы оставим тебя одного, без охраны?
— За меня не беспокойтесь, я смогу за себя постоять, — Крот вытянул вперед правую руку, и из рукава на ладонь выскользнул маленький, похожий на игрушку пистолет.
— И все же, пахан…
— Я сказал, идите и уничтожьте мятежников!
Он нажал на спусковой крючок и пульнул себе под ноги. Выстрел предназначался пробегавшей мимо крысе. Пуля была разрывная, так что от грызуна осталось только кровавое месиво.
— Совсем оборзели, твари, — проворчал Крот. — Никакая отрава их не берет.
Заверещал мобильник. Обладатель достал его из кармана, отключил сигнал и прокряхтел:
— Меня ждут мои таблетки, а вас — ратные подвиги. Идите, и без победы не возвращайтесь.
17. Девочки дерутся, а мальчики делают ставки
Луцык поднялся с земли и отряхнул грязь с колен. Потряс головой, стремясь избавиться от звездочек, которые плясали перед глазами, и вернуться в действительность. Кругом по-прежнему простиралась широкая степь, покрытая сухой выжженной травой. Солнце припекало, а в синем небе порхали пташки.
В голове на быстрой перемотке пронеслись воспоминания. Погоня, крик Банши… Ослик, оглушенный воплем Джей, падает, повозка переворачивается.
Луцык насторожился. А где же ящер? Никаких признаков его присутствия не наблюдалось. Хищный преследователь испарился, словно его и не было.
— Лепота! — с интонацией царя из комедии «Иван Васильевич меняет профессию» оценил пейзаж Луцык.
Однако эмоция поменялась при взгляде на ослика, лежащего рядом с опрокинутой повозкой.
«Бедный Скороход. Похоже, Джей до смерти оглушила животину своим жутким криком», — подумалось ему.
Но первое впечатление, к счастью, оказалось ошибочным: подойдя ближе, он увидел, что бока ослика мерно вздымались и опускались.
«Дышит. Значит, живой, — с облегчением выдохнул Луцык, но тут его мозг подкинул новую мысль. — А вдруг он сломал ногу?.. Тогда его придется пристрелить, чтоб не мучился. „Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?“. У Сидни Поллака был фильм с таким названием… Но у нас не лошадь… Хотя какая разница? Осел — та же лошадь, только маленькая и уродливая… И у кого из нас поднимется рука выстрелить в бедолагу? Наверное, Пятак с этим легко справится. Вон он какой злющий, как старая бабка!»
Фантазеру вдруг вспомнился его кот. Упитанный, рыжий, с пушистым, с роскошными усами, которые торчали в разные стороны, словно антенны. Луцык очень его любил и дал кличку Егор, в честь Летова.
Каждое утро котейка брал на себя функции будильника. И если хозяин не просыпался от настоятельного мяуканья, питомец запрыгивал на кровать и начинал царапаться. Тут уж Луцык вынужденно вылезал из-под одеяла и шел на кухню, чтобы покормить рыжего усача. Потом варил себе кофе и пил бодрящий напиток из кружки с облупившейся надписью «LENA». Это была любимая кружка его бывшей жены. Кстати, именно она и принесла в дом кота. Подобрала на улице. Но Егор свою спасительницу почему-то откровенно недолюбливал, а вот к ее супругу очень даже благоволил, можно даже сказать, удостоил чести быть другом. Когда родилась Оля, пушистый член семьи сначала не обращал на ребенка никакого внимания. Но обстоятельства заставили его смириться с постоянным присутствием в квартире нового существа, к которому он относился как к чему-то неизбежному, но совершенно незанимательному. Держал, так сказать, нейтралитет: близко не подходил, не фыркал, не шипел, коготков не выпускал. Но в целом, кошак он был добрый и спокойный, мебель не драл и вне лотка не гадил.