— Холодно? — с намеком спрашиваю я.
Она переводит взгляд на свои соски, и ее глаза округляются от смущения. Ее щеки приобретают румяный оттенок, когда она скрещивает руки на груди, пряча от меня свои вершинки. Затем она закатывает глаза так драматично, как я никогда в жизни не видел, и мне ничего так не хочется, как перекинуть ее через колено и шлепать по голой заднице, пока отпечаток моей руки не останется на ней навсегда.
Но я чувствую себя великодушным, поэтому предлагаю ей немного отвлечься от смущения и вместо этого переключаюсь на ругань.
— Я же просил тебя связаться со мной, прежде чем ты куда-нибудь пойдешь.
Она усмехается.
— Не помню, чтобы я соглашалась на это.
Упрямая маленькая...
— Кроме того, я большая девочка. Я могу сама о себе позаботиться.
— Знаменитые последние слова, — констатирую я, вспоминая, когда в последний раз слышал эту фразу от женщины, которая думала, что может постоять за себя.
Сейчас она находится в реабилитационном центре, прокладывая себе путь к трезвости, избавившись от наркотической зависимости, которую навязали ей торговцы наркотиками. Эти русские ублюдки Петровы все еще разгуливают на свободе, в то время как младшая сестра Лиама, Рэйчел, страдает от последствий того, что более девяти месяцев находилась в плену у одной из крупнейших в мире группировок секс-торговцев. Но с тех пор тела падают на пол, и мы медленно пробираемся к ответственным за это больным ублюдкам.
— Послушай. Это частная собственность. Я в полной безопасности. Кроме того, ты и твои устрашающего вида приспешники следуете за мной на каждом шагу.
Она натягивает джинсовые шорты на ноги, покачивая бедрами, когда джинсовая ткань обтягивает ее изгибы.
— Кстати, в следующий раз, когда ты решишь слоняться по кустам, как ненормальный, может быть, наденешь маленький колокольчик или что-нибудь в этом роде, чтобы я знала, что ты там.
— Мы оба знаем, что мне не нужно этого делать, потому что ты прекрасно понимаешь, когда за тобой наблюдают, не так ли?
Она выпрямляется, как будто удивлена моим наблюдением.
— Полагаю, да.
— И как можно приобрести подобные инстинкты, Стелла? Потому что я знаю, что ты не родилась с ними.
Ее красивые розовые губки приоткрываются, маска сползает достаточно надолго, чтобы я успел заметить беспокойство, омрачающее ее уверенность. Она тяжело сглатывает, затем снова надевает маску, пожимая плечами.
— Просто кое-что прихватила по пути.
Кое-что я уловил. Есть тонкая грань между инстинктами и паранойей. Фотографии в досье Стеллы ярко запечатлели ее внутреннюю борьбу, и прямо сейчас она балансирует на грани.
Сокращая расстояние между нами, я предлагаю:
— Если есть что-то, что тебе нужно мне сказать, то сейчас самое время это сделать.
Она пристально смотрит на меня в ответ, ее карие глаза округляются, а пульс учащенно бьется в горле. Ее взгляд устремляется влево на миллисекунду, прежде чем ее голова мотается из стороны в сторону.
Лгунья.
Я хватаю ее за руку и тащу за собой, поворачивая голову. Я игнорирую ее протесты, притормаживаю и втаскиваю ее в дом, надежно запирая за нами двери во внутренний дворик.
Мурашки покрывают ее обнаженные руки и ноги, а зубы громко стучат, и я уверен, что это не просто от надвигающегося холодного фронта.
— Скажи мне, — рявкаю я на нее, и она вздрагивает.
Запах ванили остается на ней, несмотря на то, что она купается в хлорированном бассейне, и я прижимаюсь к ней, не заботясь о том, что заставляю ее чувствовать себя неловко. Ее комфорт — не моя обязанность, но ее безопасность — это уж точно, черт возьми.
— Я не подчиняюсь твоим приказам, — отрезает она, и тогда что-то появляется на ее лице. — На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, ты получаешь приказы от меня.
Глубокий рокот вибрирует в моей груди. Прижимая большие пальцы к ее бедрам, я прижимаю ее спиной к дверям патио. На стекле вокруг нее образуется ореол тумана. Она отталкивает мои руки, поэтому я прижимаю ладони к двери по обе стороны от ее головы и опускаю взгляд на нее.
Все в ней — ходячее противоречие. Мягкое, соблазнительное тело, но холодное, спокойное лицо стервы и плохое отношение. Яркие карие глаза, но что-то темное и тревожащее скрывается за ними. Пламенные, уверенные слова, но треснувший фундамент неуверенности.
Это смертельный коктейль, похожий на крепкий виски с мышьяком. Нетрудно заметить, что у нее высокие и крепкие стены, и у меня такое чувство, что она ни перед кем их не опускает.