Шах и мат, принцесса.
Четыре
Стелла
Я мчусь обратно вверх по тропинке к особняку, мое тело устало от пробежки по тропинкам, но злая смесь разочарования, смущения и раздражения мешает мне полностью расслабиться. Как смеет этот огромный, задумчивый придурок-телохранитель подслушивать один из моих самых интимных моментов. И как он смеет в упор говорить мне быть потише.
Мудак.
Но затем я замечаю вдалеке строящийся гостевой дом, и мое любопытство пересиливает волнение. Я останавливаюсь и прислушиваюсь к знакомым звукам стука молотков и щелканья пил, но меня встречает только легкий ветерок, шелестящий в кронах деревьев вокруг меня.
Оглядевшись по сторонам, я меняю курс и направляюсь к частично достроенному зданию, несколько раз останавливаясь, чтобы прислушаться к шагам позади меня. Это ужасная привычка от которой я так и не смогла избавиться. Я отбрасываю это чувство в сторону, как научилась делать, и подхожу к тому, что когда-нибудь станет главным входом в здание.
Пока нет ни дверей, ни окон, но они вставлены в рамы, так что я могу сказать, что интерьер будет залит естественным светом. Я осторожно захожу внутрь и осматриваюсь. Тепло окутывает меня, как уютное одеяло в дождливый день. Аромат свежесрубленных дров наполняет мои легкие, напоминая мне о том времени, когда мы с Харпер сняли пыльную старую хижину на берегу озера и чуть не подожгли ее, когда набили слишком много поленьев в дровяную печь.
Улыбаясь этому воспоминанию, я прогуливаюсь по гостевому дому.
— Эй? — окликаю я.
Тишина.
Единственный звук — это стук моих кроссовок по фанерному полу, когда я крадусь из комнаты в комнату. Я пытаюсь представить, что Джулия представляла себе для этого помещения, но это невозможно, учитывая, что я никогда не встречала эту женщину. Понятия не имею, зачем ей понадобился гостевой дом, когда я могла бы разместить весь свой долбаный кондоминиум в ее столовой.
Поэтому вместо этого я дала волю своему воображению. Богатая древесина лиственных пород растянулась бы по всему дому. В гостиной был бы огромный каменный камин с большой деревянной каминной доской, на которой во время праздников висели бы традиционные чулки. Кухня должна быть светлой, просторной и проветриваемой, с большой газовой плитой и холодильником в стиле шеф-повара с морозильной камерой. Когда мы переходим в главную спальню, утреннее солнце проникает через окна от пола до потолка и согревает кровать королевских размеров, заваленную декоративными подушками. Затем идет ванная комната в комнате. Центром внимания станет глубокая ванна на ножках-когтях, достаточно большая для двух человек. Находясь в ванне, вы будете окружены окнами с видом на обширный лес и ухоженные сады.
Мои легкие сжимаются, сжатые кулаками надежд и мечтаний из моего печального, пустого детства, когда я стою посреди гостевого дома, вокруг меня нет ничего, кроме фанеры и частично отделанных стен. Затем на ум приходит кое-что из того, что Карло сказал ранее;
Джулия хотела, чтобы ты начала все сначала. Она хотела, чтобы ты создала жизнь своей мечты из всех кусочков, которые она оставила позади. Это твой чистый лист, Стелла. Смирись с этим.
Одинокая слеза скатывается по моему лицу, когда я нарушаю правило номер два: не плакать. Я смахиваю капельку тыльной стороной ладони, злясь, что позволила себе этот момент слабости, и смотрю в потолок.
— Ты все это время знала, где я, и оставила меня там. Как я должна все это принять? — я шмыгаю носом, закрываю глаза и представляю голос Джулии, голос, которого я никогда не слышала, плывущий по открытому пространству, заверяющий меня, что я поступаю правильно, находясь здесь.
Внезапный оглушительный хлопок пугает меня, яростно отрывая от воображаемого разговора с моей покойной матерью. Мое сердце подскакивает к горлу, перекрывая дыхательные пути, и я бросаюсь к выходу, позволяя себе дышать, только оказавшись в безопасности снаружи.
Я оглядываюсь на гостевой дом, радуясь, что он все еще стоит, а не превращен в кучу опилок, похоронив меня под собой. Я прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу и снова заглядываю внутрь здания, замечая бессистемно валяющуюся на полу деревянную плиту. Я не помню, чтобы она была там, когда я вошла. Должно быть, она была прислонена к стене и упала.
То, что начинается как невинное посмеивание над собой из-за того, что я абсолютно нелепа, быстро перерастает в маниакальный смех.