На большой высоте человеку трудно выполнять любую физическую работу. Да и чем выше, тем природа становится суровее. На высоте 5780 метров атмосферное давление в два раза меньше, чем на уровне моря. В разреженном холодном воздухе тяжело дышать. Легкие не в состоянии обеспечить кровеносную систему требуемым количеством кислорода. Это нарушает нормальный метаболизм (обмен веществ), теряется аппетит, появляются головные боли, бессонница, иногда (это очень опасно) начинается отек легких. Акклиматизация — процесс постепенный и медленный и у разных людей проходит неодинаково. Лучше всего акклиматизироваться по принципу «поднимайся высоко, но спи внизу». И все же высота сказалась на нашем самочувствии. Большинство страдало головной болью и одышкой.
Я вспомнил, что выдающемуся англичанину, капитану Морису Уилсону, удалось подняться на высоту 7300 метров без кислородной маски Говаод Маршал писал в своей книге «Люди против Эвереста»:
«Уилсон — мистик. Он считает, если голодать недели три, то достигнешь такого состояния, когда разум вступает в контакт с душой. Это же утверждают и йоги. Выйдя из этого состояния, Уилсон ощущал, что полностью очистился от всех телесных и духовных недугов и обрел новый запас физической и духовной энергии. Более того, у него было видение, будто, поднявшись на Эверест, он приобретет известность и его теорию примет весь мир, а человечество очистится от зла.
Он не имел представления об альпинизме и задумал посадить самолет на большой высоте в горах, чтобы оттуда продолжить путь на Эверест пешком. Уилсон купил небольшой самолет, научился управлять им и полетел в Индию. В Каире власти задержали его и отправили домой.
Через некоторое время он добрался до Дарджилинга и уговорил шерпов тайком переправить его в Тибет. В монастыре Ронгбук Уилсон заявил настоятелю, что он член экспедиции 1933 года и прибыл, чтобы собрать оставленное в горах снаряжение. Затем, взяв с собой лишь немного рисового отвара, пошел по ледниковым склонам к Северному седлу. В начале апреля он добрался до Лагеря 2, но из-за истощения был вынужден повернуть назад.
Две недели он отдыхал. Затем, вместе с несколькими шерпами, дошел до Лагеря 3, где ему посчастливилось обнаружить запасы продовольствия, в том числе шоколад, сардины и печенье, которые остались от экспедиции 1933 года. Он не умел пользоваться ледорубом и уйти далеко по склонам горы в направлении Северного седла не смог. Каждый день он покидал палатку, отправлялся на штурм ледовых склонов, но, усталый и измученный, возвращался в лагерь».
17 мая 1934 года Морис оставил в лагере носильщиков и отправился дальше в одиночку. С собой Морис взял три веревки, две банки с консервированными апельсинами, фотокамеру, флаг «Юнион Джек»[32] и палатку. Ледник ему одолеть удалось, но у ледовых склонов Северного седла пришлось остановиться. Он приказал носильщикам ждать его недели две. Они ждали его недели четыре, но Уилсон все не появлялся, поэтому они возвратились.
На следующий год руководитель экспедиции на Эверест Эрик Шиптон обнаружил на этой высоте палатку и замерзшего в ней Уилсона, умершего от истощения и холода. В своем дневнике он написал, что до конца своих дней свято верил в вдохновившее его божественное видение.
Гьятсо и я были включены во вторую группу. Мы пробыли в районе Тьянгбоче пять дней, поднимались на 4800 и 5100 метров, взбираясь на небольшой скалистый пик возле монастыря. С вершины мы любовались чудесным видом на Эверест и четко различали три его склона. Тьянгбоче отсюда казался крохотным.
Вечером настоятель монастыря организовал для нас выступление лам. Они танцевали в костюмах из дорогого китайского шелка, причем некоторым из них было лет семьдесят-восемьдесят, а может и больше. Однако выглядели они так, будто их только что сшили специально для этого вечера. Медные музыкальные инструменты блестели, словно золотые. Танец начался по сигналу гонга. Тревожно звучала музыка, ведь ламы должны были изображать вечный конфликт между добром и злом. В масках орла, тигра, слона они, словно с мольбой, обращали свои взоры к потускневшему небу. Слышался ритмичный топот войлочных сапог.
После танцев мы обедали у настоятеля монастыря. Тхандуп, Дану и помощники пришли заранее, чтобы помочь приготовить обед. Он начался с хорошего чанга — такого мне еще не приходилось пить. Его подавали с особыми церемониями. Затем нас угостили супом из мяса яка, жареным рисом и мясом, лапшой с овощами.
Акклиматизация в Тьянгбоче длилась пять дней и включала занятия на скалах и льду, вязку узлов и обучение пользованию кислородными аппаратами. Утром 18 марта первые две группы отправились к базовому лагерю. День стоял ясный, и мы рано пришли в долину Имджа. Далеко в небе парил Амадаблам, казавшийся недоступным. Мы шли лесом и наслаждались пением птиц. Мимо нас пролетали красивые фазаны. Мы видели грациозную мускусную кабаргу. Охота в этом районе запрещена.
Перейдя через реку, мы поднялись на холм и оказались в деревне Пангбоче. В ней была гомпа[33] — одна из древнейших в этих местах. Она славится тем, что в ней выставлены «кисть» и «скальп», якобы принадлежащие «йети», или «ужасному снежному человеку». За определенную мзду «кисть» и «скальп» можно посмотреть и сфотографировать. Не так давно этот экспонат возили для исследования в Англию и США. Ученые предполагают, что эта кисть, возможно, принадлежит антропоиду, а скальп — человеку.
После Тьянгбоче первую остановку мы сделали и Пхериче. Когда мы подходили к этому месту, погода испортилась. Ненастье длилось целые сутки. Когда мы иступили в лагерь в Пхериче, пошел снег. Это был первый снегопад за время экспедиции, и мы с удовольствием брели по снегу. Крестьяне приезжают в Пхериче летом, пашут на яках, сеют ячмень, сажают картофель. Поля здесь огорожены каменными изгородями. По обширной долине текут речушки с хрустально чистой, почти голубой водой. Построены загоны для яков. Картофель здесь выращивают очень вкусный. Он составляет главную часть питания местного населения. Местные жители его варят и едят с острыми приправами.
Наступил ясный день. Вокруг лежал снег. На Амалаблам, Теваче, Пумори, Эверест и Лхоцзе открывался незабываемый вид. Мы не спеша двинулись по мягкому снегу и добрались до луга Лобудже на высоте около 5000 метров. Вероятно, это самый высокий альпийский луг в мире. Мы расположились на ровном месте v скалистого гребня. После обеда поднялись на гребень и сфотографировали окружающие вершины.
На следующее утро мы шагали по мягкому дерну Лобудже и наслаждались видами морены, висячих ледников, ледовых склонов с валунами и сераками[34]. Мы дошли до Горак Шепа, где находилось озеро, напоминавшее оазис, и побродили по его высохшему дну. Здесь постоянно пасутся яки. Перед нами оказалась большая скала с высеченным на ней именем Джона Брайтенбаха — участника американской экспедиции на Эверест 1963 года, погибшего на ледопаде Кхумбу.
Начались морены нескольких ледников. Затем мы подошли к леднику Кхумбу и оказались в той его части, где он закрыт собственной мореной и обломками скал. Ледник берет начало на северных склонах Лхоцзе и питается снегом и фирном с западных склонов Эвереста. Пройдя немного, мы вступили на небольшой ровный участок, на котором возвышались остроконечные пики из голубого льда, высотой с двух-трехэтажный дом. Они были разбросаны по всей долине. Швейцарцы назвали этот участок «Аллея призраков». Зрелище потрясающее. Кажется, будто ты попал в страну чудес.
Когда мы вступили в зону чистого горного воздуха и печных снегов, я вспомнил уже пройденные нами пыльные тропы и изнуряющую жару, сопровождавшую нас в пути. Далеко внизу оставались рисовые поля и плантации кукурузы. Цветущие рододендроны, могучие сосны и ели, зеленые склоны гор, густо заросшие сиреневыми примулами. Мне казалось, что я до сих пор все еще ощущаю аромат жасмина и камфоры, слышу крики фазанов, кукушек и чикори, вижу дятла с бронзовой грудкой. В ушах звучала музыка, под которую танцевали в Тьянгбоче ламы. К вечеру, когда мы пришли к месту будущего базового лагеря, пошел небольшой снег. Из-за падающих снежинок весь район с вершинами Пумори, Нупцзе, Чангцзе и Эверестом казался и тумане. Меня волновала близость Эвереста. Я думал о том, какие еще физические трудности предстоит нам преодолеть на пути к нему.
33
Гомпа — ламаистская часовня; может входить в монастырский комплекс или стоять отдельно.