День Республики — 26 января — важный день в истории независимой Индии. В этот день в Дели обычно проходит замечательный парад, в котором участвуют войска и гражданское население. На этот раз для участия в параде пригласили также членов успешной экспедиции на Эверест. Мне захотелось увидеть моих товарищей на параде, поэтому я попросил установить в палате телевизор. К сожалению, сделать этого не удалось, а я еще не настолько окреп, чтобы меня можно было перевезти в общую палату. Так мне и не удалось увидеть моих друзей, когда они проходили мимо трибуны, где стоял президент Индии, приветствовавший их достижения, мимо Ворот Индии (памятника героям войны), по Конноут-Плейсу (деловому центру столицы), мимо Красного форта, сыгравшего такую важную роль в истории Индии.
Однако меня ждал приятный сюрприз. После обеда под моим окном заскрипели тормоза и остановились какие-то машины. Вскоре у моей постели стояли товарищи по восхождению на Эверест. Когда закончился парад, они тут же направились в госпиталь. Среди моих гостей были и Рават и Пху Дорджи, с которыми я поднимался на вершину в одной связке. Пришел ко мне руководитель экспедиции капитан III ранга Коли. Он обнял меня так же горячо, как когда-то после спуска с вершины. Однако его объятия напомнили мне, каким я стал теперь и каким был во время экспедиции.
Хотя я навсегда останусь членом нашего небольшого «эверестского братства», я уже никогда не смогу подниматься по горным склонам. Эта мрачная мысль (конечно, я скрыл ее от друзей) тяготила меня недолго. Если даже я и не смогу больше заниматься альпинизмом, то все же должен быть счастлив, что мне удалось подняться на Эверест. Вскоре друзья ушли. Меня тронули прощальные слова Пху Дорджи:
— Я пойду в монастырь Тьянгбоче и попрошу главного ламу особо помолиться за тебя.
Я с грустью вспомнил монастырь, ярко-красные крыши которого четко вырисовывались на фоне вечных снегов и курившейся вершины Эвереста, и мне стало грустно.
Еще в детстве я полюбил горы, ведь мы жили в Симле, у подножия Гималаев. Зимой лужайка перед нашим домом была покрыта снегом. Из досок мы делали санки и катались по снегу. Тогда мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь окажусь в зоне вечных снегов. Совсем мальчишкой, в Симле, я мечтал познать тайны гор. Чтобы осуществить мечту, потребовались годы самодисциплины, упорного труда и невероятных усилий. И все же именно стремление, мечта влечет человека вперед — будь то ученый, пролагающий путь к новому открытию, поэт, мастер слова, или альпинист, вроде меня, жаждущий покорить новую вершину.
Болезнь положила конец моим альпинистским мечтам. Нужно было подумать о будущем. Неожиданно я понял, что в новых условиях мне предстоит покорить еще один Эверест. Каждый день приходила ко мне невеста. Конечно, ее потрясло мое несчастье, но она никогда не отчаивалась и не унывала. Она помогала врачам и сестрам и всегда подбадривала меня. Эта девушка удивительно быстро умела поднять мое настроение. В ее присутствии я почти забывал о своей болезни.
В те дни наши отношения казались чуть ли не идеальными. Но долго ли это могло продолжаться? Я считал своим долгом рассеять иллюзии. И тем не менее с каждым днем девушка становилась мне все ближе. Между нами установились замечательные отношения, и нарушить их у меня не хватало смелости. Мы мало говорили, но даже молча удивительно хорошо понимали друг друга. Она вообще не была разговорчива. Но и в этом молчании я угадывал ее затаенные мысли. Именно поэтому я чувствовал себя увереннее и понимал, что она привязана ко мне.
Однажды я осторожно намекнул ей, что не следует считать себя связанной обязательствами, взятыми до моего ранения. Пожалуй, настало время расстаться друзьями. Она разразилась слезами. Я почувствовал себя виноватым и сам еле сдерживал рыдания. Она подошла, приложила пальцы к моим губам и прошептала:
— Хари, пожалуйста, обещай мне, что никогда больше не повторишь этих слов.
Мне не хотелось ее обижать, но шли недели, месяцы, и я понимал, что никогда не стану полноценным человеком. Следовало набраться смелости и поговорить с нею всерьез. Как бы ни было болезненно расставание, по оно все-таки неизбежно. Однажды, во время ее посещения, я взглянул в окно. Там, в саду, цвели розы, жужжали пчелы, открывался чудесный светлый мир, хотя тьма окутывала мои чувства. Сестры ушли, и мы с невестой остались вдвоем. Она сидела на краю кровати и что-то мне рассказывала. Я взял ее руки в свои и проговорил:
— Так не может больше продолжаться. Ты знаешь, я инвалид. Как муж я буду только тяжелым бременем. Забудь меня и живи спокойно.
Она не приняла мои слова всерьез и весело, но с упреком сказала:
— Хари, ты забываешь свое обещание.
Я решил, что надо быть безжалостным и, если надо, даже грубым. Я крепко сжал ее руки и резко бросил:
— Хочешь выйти замуж за человека, который через восемь месяцев умрет? Ты же знаешь, что этот срок установили врачи.
Улыбка застыла на ее губах. Казалось, она была потрясена. Она заплакала:
— Хари, пожалуйста, не говори так!
Мне очень хотелось сгладить впечатление от моей грубости. Но я знал, что иного пути у меня нет. Воцарилось молчание. Мои пальцы коснулись обручального кольца на ее руке. Я хорошо помнил, где и когда я купил его. Незадолго до экспедиции на Эверест мы с мамой ездили в Агру, туда, где словно серебряная бабочка на фоне жаркого тропического неба парит мавзолей Тадж-Махал. Его построил могольский султан Шах-Джахан в память своей жены Мумтаз-Махал, и я решил, что лучше всего купить обручальное кольцо именно здесь, где находится памятник, построенный в честь великой любви. Было воскресенье, и магазины не работали. Я упросил одного ювелира открыть магазин и купил кольцо.
Я не мог без слез смотреть на невесту. Мы долго молчали. В душевной агонии, измученный, я закрыл глаза. Когда я открыл их, она уже освободила свою руку и ушла.
Больше я никогда ее не видел.
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
Мои воспоминания о раннем детстве связаны с Симлой, где я жил в возрасте четырех-пяти лет. Наша семья снимала небольшой коттедж в долине Фагли, откуда за час можно было пешком дойти до торгового центра города. Отец работал инженером в Центральном управлении общественных работ и отвечал за порядок в вице-королевском дворце. Я любил подниматься с ним по крутой тропе, ведущей к торговому центру, а затем быстро сбегать к нашему коттеджу.
Если отец был занят или уставал после работы, я отправлялся по магазинам с мамой. Она покупала овощи, фрукты и другие продукты питания. Иногда мать нанимала носильщика. В годы британского господства местных носильщиков презрительно именовали кули. Теперь мы не употребляем этого слова, хотя для тех, кто еще отягощен старыми привычками, эти люди остаются «кули». Мать не разрешала мне носить покупки. Однако, когда я подрос, я брал с собой небольшой рюкзак и нес в нем фрукты и другие продукты. Я гордился тем, что стал сильным и могу помогать матери.
С нетерпением я ж тал воскресных дней и разных праздников. В такие дни мы ходили в гости к родственникам. Лучше всего запомнился мне в Симле дом деда (со стороны матери). Он находился возле торгового центра, на Молле, и дом тетки моей матери в Кайтху, на другом конце Симлы. Дед занимал верхний этаж двухэтажного дома. Все комнаты выходили на веранду. В гостиную и столовую детей не пускали, и обычно дед встречал нас в отдельной комнате.
В моих воспоминаниях о детских годах особое место занимает внушительная фигура деда. Он был одним из первых индийцев, получивших офицерский чин в Королевском медицинском корпусе Индийской армии[2], стал капитаном, что тог та было большой редкостью. Глубоко верующий сикх гордился и своей религией, и профессией. Его день начинался рано — в четыре часа утра. Дед обливался холодной водой даже в зимние месяцы, когда в Симле бушевали метели. Затем после часовой молитвы выходил на прогулку. В половине восьмого он верхом отправлялся с визитами к пациентам, а затем— в госпиталь. У деда была спокойная, красивая лошадь золотистой масти. За дедом повсюду следовал и его рыжий кокер-спаниель. Всадник, конь и собака, медленно шествующие утром по городу, представляли собой незабываемое зрелище.
2
Индийская армия — в данном случае официальное название сипайской армии периода колониализма, то есть армии, состоявшей из солдат (сипаев) — индийцев, руководимых главным образом английскими офицерами. Наряду с Индийской армией и Индии находились и английские королевские войска.