Самолет оторвался от земли. Я бросил прощальный взгляд на аэродром и город. Интересно, откуда взялось название самолета: «Лхоцзе»? Что это, случайность или какая-то закономерность, что альпинист вроде меня летит в самолете, названном в честь гималайскою пика?
Вскоре самолет подрулил к большому зданию аэродрома Палам. В окно иллюминатора я увидел молодоженов, увешанных гирляндами цветов и окруженным толпой людей.
Вдруг я заметил Сарина. Были тут и мои родные и друзья. Настоящий сюрприз. Прибыл Ситу Маллик с группой репортеров и фотокорреспондентов, которым он называл «мои мальчики». Пришли также «Бара сахиб» (капитан второго ранга Мохан Коли) и «Бык» (полковник Кумар). Радостная встреча проходила пол вспышки блицев и щелканье фотокамер. Сарин сообщил, что Верховного комиссара (посла) Индии в Лондоне уведомили о моем прибытии и его представитель встретит меня на аэродроме. Связались также с военным атташе в Москве, бригадным генералом Хари Сингхом. Самую важную новость он отложил напоследок — вручил мне чек и сказал:
— Это тебе на карманные расходы в Лондоне,
В СТОУК-МАНДЕВИЛЕ
Мы приземлились в аэропорту Хитроу вечером. К нам подошел представитель верховного комиссара Индии. Все уже было готово, чтобы тут же отправить меня в Эйлсбэри — возле самолета стояла черная автомашина. Таможенный досмотр прошел быстро, и через каких-то четверть часа после того, как мы ступили на землю, машина мчала нас в Эйлсбэри.
Окружающий ландшафт выглядел так, как я и представлял его себе: зеленые холмы и цветущие луга. Интересно, а где же желтые нарциссы? Я чуть было не спросил о них шофера. Я сказал ему, что машина идет очень плавно.
— Прекрасная машина! — восхищался я.
ШоФер удивленно взглянул на меня.
— Что вы, сэр, я бы за нее не дал и тридцати фунтов. — сказал он.
Я был поражен, ведь мы ехали на «Хилмане». Видимо, за машиной хорошо ухаживали. Сопровождавший меня индийский майор пояснил, что в Англии подержанные машины стоят сравнительно дешево. Мы проезжали мимо гаража, на воротах которого висело объявление с ценами на машины: они колебались от пятнадцати до двадцати фунтов. В Индии же старые машины стоили почти столько же, сколько и новые. Наш шофер, индиец, жил в Англии вместе с матерью вот уже пятнадцать лет. Казалось, он совсем не скучал по родине, потому что, когда я спросил, не хочется ли ему вернуться в Индиго, шофер не проявил особого энтузиазма.
По дороге встречалось много пивных — неотъемлемая принадлежность любого поселка. Их было очень много Наконец подъехали к Эйлсбэри. Он оказался больше чем я предполагал. Заметив вывеску Королевского Бакингемширского госпиталя, я вспомнил, что в нем работает Лала Таланг. Машина остановилась На лужайке возле госпиталя росли розы и георгины. Нам сказали, что Лалы нет; он с женой отправился на неделю отдыхать в Шотландию. Я оставил ему записочку, и мы продолжили путь.
Обычно госпиталь бывает неуютным и мрачным, а врачи и сестры механически выполняют свои обязанности. Однако Стоук-Мандевильский госпиталь поразил меня царившим в нем порядком и дружелюбным отношением к пациентам. Госпиталь был большой. Аккуратными рядами стояли низкие здания со светлыми палатами и прекрасными видами на газоны с цветами. На воздухе мирно отдыхали пациенты и пришедшие их навестить родственники. Меня везли в инвалидном кресле в мою палату. Люди, попадавшиеся навстречу, и больные и врачи, тепло улыбались мне. Сестры, одетые в белую и голубую форму, выглядели очень опрятными и приветливыми.
В просторной палате — под таинственным номером 5Х-1 —меня встретил человек по имени Норман. С одной стороны в комнате стояла кровать, с другой — шкаф и комод, а на нем телефонный аппарат и ваза со свежими цветами.
Я совершил гигантский прыжок от Бомбея до Эйлсбэри. Следующее утро было ясное и чистое. Я хорошо выспался и чувствовал себя бодро. Госпиталь, очевидно, уже проснулся. Доносились голоса и шаги. В палату вошла сестра, высокая девушка в голубом платье. Ее сопровождали другие сестры. Я приподнялся, чтобы поздороваться, но она заговорила с сестрами:
— Он араб, а я-то думала, что пациент — индиец.
Другая сестра сказала:
— Снова языковой барьер.
Я решил смолчать. Арабы, действительно, носили тюрбаны и бороды, так что их заблуждение было объяснимо. Тем временем сестры инспектировали палату, открыли шкаф. Старшая сестра распорядилась, чтобы принесли завтрак.
— Спасибо, сестра, — проговорил я.
— Да он же говорит по-английски! — воскликнула одна из девушек.
Похоже, все они почувствовали облегчение. Тогда ко мне подошла старшая сестра, и я представился.
— Я палатная сестра, зовут меня сестра Грэйс, — сказала она.
Кажется, лед тронулся, и все уладилось. Сестра Грэйс быстро отдавала какие-то распоряжения. Затем она обратилась ко мне:
— К сожалению, телевизор сейчас в ремонте, но я одолжу вам радиоприемник.
Через несколько минут она принесла маленький старый приемничек, походивший на музейный экспонат. Сестра включила его, приемник нагрелся и испустил страшный визг. Она ударила по нему — визг прекратился. Полилась музыка.
— Как сменить станцию? — спросил я.
— Очень просто, — и сестра, снова ударила по корпусу приемника.
Я с интересом слушал передачу «пиратской»[40] радиостанции. Так или иначе, приемник был уникальным, и я полагал, что он доставит мне много радостных минут.
Мэри, женщина средних лет, была в госпитале младшей медсестрой. Она помогала мне есть. Мэри требовала, чтобы на тарелке ничего не оставалось.
— Все английские национальные блюда очень вкусные, ешьте, пожалуйста, хорошо, — говорила она.
Мэри подкупала искренностью и прекрасными профессиональными качествами. Мэри — типичная англичанка. Недалеко от госпиталя у нее была небольшая птицеферма, и домик.
Мэри рассказывала мне о пациентах-иностранцах, которые тоже проходили курс лечения в госпитале. Здесь имелись частные палаты, и пациенты платили за лечение фунтов пятьдесят — шестьдесят в неделю. Для иностранных богатых пациентов было зарезервировано четырнадцать коек. Судя по всему, Мэри и меня считала богатым человеком.
За завтраком Грэйс сообщила:
— Терапевтическое отделение передало нам разработанный для вас курс лечения. Завтра и послезавтра — суббота и воскресенье, но с понедельника приступим к физиотерапевтическим упражнениям.
Я понял, что тренировки начинаются с 7 часов 30 минут утра и продолжаются до 5 часов вечера с перерывом на обед с 12 до 1 часа. Ужин — в 6 часов. Как видно, программа будет напряженной, но я твердо сказал:
— Хорошо, сестра.
Меня посетили и другие специалисты, приехали из Лондона друзья. Часто звонил телефон. В газетах по явилось краткое сообщение о моем прибытии в Эйлсбэри. Узнав об этом, в первое же воскресенье ко мне пришли коллеги-альпинисты, с которыми я путешествовал и встречался в Индии. Вспоминали прошлое. Иногда они говорили о событиях, которые почти изгладились из моей памяти, и я восстанавливал их по мелким деталям. Я был счастлив. Воскресенье прошло весело и интересно.
В понедельник с утра начались физиотерапевтические упражнения. Сначала меня заставили плавать в бассейне с подогретой водой (он находился в центральном здании). Сестры учили меня плавать. Это оказалось не таким уж трудным занятием. Я должен был не только плавать, но и делать в воде легкие упражнения. Примерно через час, когда я чувствовал, что устал, меня везли в другой конец госпиталя на трудотерапию. Предполагалось, что занятия ремеслами помогают пациентам сочетать физические упражнения с творческой деятельностью. Я делал большой абажур, другие больные тоже трудились над вазами, кожаными сумками и абажурами. Была здесь и столярная мастерская, а рядом с ней — механическая. В отделении трудотерапии имелась комната, где обучали машинописи.
40
В Англии существуют дельцы, которые устанавливают радиопередатчики на специальных судах вне прибрежной зоны Англии и ведут с них музыкальные передачи и рекламу. Их называют «пиратами».