Как только Робин остановил машину, медсестра Вэл вышла с другой стороны, чтобы помочь мне выбраться из машины. Но тут как из-под земли выросла фигура полицейского. Он потребовал у Робина права. Робин пытался что-то объяснять полицейскому. Он все время повторял:
— Да, да, офицер.
Блюститель порядка записал фамилию Робина и другие данные, объяснил, в чем заключалось его нарушение, а затем подошел ко мне и, положив мне руку на плечо, спросил:
— Как поживаете, Хари?
Я был озадачен, а он улыбнулся и сказал:
— Недавно я с удовольствием смотрел в кафе ваши слайды.
Видимо, он член клуба, который я посетил. Затем он сказал Робину.
— Все в порядке. Можете оставить здесь машину и поторопитесь — ярмарка уже началась.
Робин с облегчением вздохнул, а Вэл воскликнула:
— Да у вас есть друзья даже среди полицейских! Я не знала этого.
Ярмарка раскинулась на широкой площади. В некоторых палатках были выставлены сельскохозяйственные товары, демонстрировался также породистый скот, лошади и телеги. Народ столпился у площадки, где должно было состояться представление. Началось с вольтижировки и джигитовки. Опытные всадники легко преодолевали препятствия. Все это не было для меня новинкой, так как я видел подобные состязания в Индии. Мимо нас проехали одноконные коляски и экипажи, запряженные восьмеркой лошадей. Больше всего мне понравился «охотничий призыв». Всадник играл в рог, и охотничьи собаки мчались за ним. Затем состоялось распределение призов. Подобная ярмарка проводится раз в год, чаще всего в конце лета.
Наступил октябрь. Я знал, что должен скоро покинуть Англию. Похолодало. В госпитале включили центральное отопление. Оно имелось и на веранде, и в палатах, и в отделении физиотерапии, и в помещении с бассейном, и в лаборатории. Дул холодный ветер, изредка выглядывало солнце. Я продолжал успешно заниматься физиотерапией. Я сделал сумочку и абажур для лампы, а в мастерской — салатницу. Сейчас я учился гравировке на медных досках. Процесс этот требовал практики, но занятия были интересными. Помимо этого, я делал гравировку и на пластмассовых прозрачных досках, на которых написал несколько имен.
Я видел, что другие пациенты уделяли намного больше времени работе в столярной мастерской и делали куда более солидные вещи. Я занимался трудотерапией всего час, но здесь можно было научиться многому. В отделении имелась чертежная секция. Там занимались конструированием и черчением. Поскольку я учился чертить еще в инженерном училище, то. легка мог освоить это дело и здесь. Я наблюдал, как некоторые пациенты выполняли даже чертежи домов.
С удовольствием вспоминаю я и обед, устроенный в мою честь Ассоциацией молодых сикхов в ресторане «Гэйлорд» на Мортимер-стрит. Лорд Хант был приглашен в качестве главного гостя. Ассоциация пригласили также около пятидесяти моих английских друзей, в частности многих из госпиталя.
Лорд Хант говорил на прекрасном хинди, и ему бурно аплодировали собравшиеся, для которых было приятным сюрпризом его знание этого языка.
Наш верховный комиссар в Лондоне также устроил прием, на котором был показан фильм «Эверест», короткий, двадцатипятиминутный вариант большого фильма. На просмотр пришли журналисты. В тот же вечер Би-Би-Си передала по телевидению некоторые кадры из этого фильма. Хотя фильм понравился всем, я был не в восторге и считал, что его еще надо доделывать. Фильм подготовила бомбейская Студия документальных фильмов и направила для показа в Лондоне.
Приемы, лекции, встречи с друзьями заполняли большую часть времени, поэтому пять месяцев моего пребывания в Англии прошли незаметно. Наступил день отъезда. Все работники госпиталя, которые так хорошо ухаживали за мной, пришли попрощаться со мной. Рае ставиться всегда грустно. Хотя я с нетерпением ждал момента, когда снова встречусь с близкими и друзьями в Индии, мне было печально покидать новых друзей в Англии. Может, мы никогда и не встретимся, но я на всегда запомню их дружелюбие и гостеприимство. Мэра, сестра Грэйс и доктор Уолш искренне помогали мне, что способствовало быстрому моему выздоровлению. После ранения вплоть до приезда в Англию я сторонился людей и побаивался перемены мест. Я очень смущался. У меня развился комплекс неполноценности Здесь, в Англии, я перешагнул через этот барьер и снова потянулся к людям, стал ездить на приемы, читать лекции по альпинизму, чего, конечно, раньше бы не решился делать. У меня появилась уверенность в себе, способствовавшая моему выздоровлению.
СНОВА В ИНДИИ
Я снова в военно-морском госпитале, в той же палате с окном на море. Стоял ноябрь с его мягкой погодой. Море было такое же спокойное, как и в день моего отъезда. Я чувствовал себя бодрым. Когда упражнения в отделении физиотерапии кончались, я всегда уезжал из госпиталя. Работа над фильмом подходила к концу. Тапа смонтировал все кадры в должной последовательности, фильм был рассчитан на полтора часа. Первую педелю после своего возвращения каждый день я ездил на студию и работал с Тапой. Установил контакт с Шанкаром, написавшим несколько мелодий для фильма, в основу которых он положил народные песни горцев. Оставалось лишь озвучить фильм. Работа предстояла сложная, так как должен был играть большой оркестр из восьмидесяти человек на индийских и западных инструментах. Потребовалось десять часов, чтобы озвучить лишь половину фильма, который назвали «Эверест».
Моя работа над фильмом подошла к концу, и мне предстояло всерьез подумать о своем будущем. Сарин сказал, что для меня нашли подходящую работу. По правде говоря, мне хотелось остаться работать в Дели. Вскоре я покинул госпиталь и с радостью вернулся к родителям, в Дели. Я наслаждался домашним уютом и вкусными обедами, приготовленными матерью. Брат Соми был помолвлен, и теперь у нас в доме появился новый член семьи. Его невеста Долли, красивая и умная девушка, помогала мне вести корреспонденцию, так как закончила курсы секретарей.
Примерно в то время в отпуск в Дели приехали Ди Ни и Гудди. Их славной дочке Ишу было девять месяцев, и я к ней сильно привязался. Я с удовольствием наблюдал, как она возится в кроватке, переворачивается на животик, поднимает руки и ноги. Когда мы отправлялись на прогулки, то брали ее с собой, малышке понравилось кататься на машине. Однажды ко мне подошла Гудди и сказала:
— Если хочешь, я оставлю дочку с тобой. Поскольку здесь будет Биджи, я не беспокоюсь за ребенка, и, кроме того, я буду наведываться в Дели.
Я обрадовался, ведь если Ишу будет жить со мной значит, я не останусь в одиночестве.
17 апреля я наконец получил работу в министерстве обороны. Я представился генеральному директору заводов вооружения и боеприпасов. Главное управление находилось в Калькутте, а делийское отделение состояло из шести офицеров и вольнонаемного штата в сорок человек. Меня принял офицер Р. Сринивасан и объяснил, в чем будет заключаться моя работа.
— Пока больше я не могу сказать ничего, в дальнейшем все увидите сами, — пояснил он.
Из беседы я понял, что он искренне хочет помочь восстановлению моей работоспособности и подобрал подходящую должность. Я решил, если не буду справляться или почувствую, что работать трудно, сразу же откровенно скажу об этом Р. Сринивасану. Вообще я старался не переоценивать и не недооценивать свои возможности. Я подвергал себя испытаниям и никогда не полагался на чье-либо мнение о моих способностях до тех пор, пока сам не пробовал свои силы.
— Хочу, чтобы вы работали, как гражданское лицо, — сказал Сринивасан. — Вы офицер, но относиться к вам я буду не как к офицеру.
Мне не очень было понятно, что он имел в виду, по одно я понял, поблажек не будет и держится со мной он по-деловому.
Позднее, во время одного из приездов в Дели Р. М. Мазумдара, генерального директора заводов вооружения и боеприпасов, я был очарован его добротой и тем вниманием, с которым он отнесся к моим проблемам. Для меня, с опытом службы в армии, было полной неожиданностью простое и неформальное отношение ко мне человека, занимавшего столь высокий пост.
Я имел дело со многими офицерами, но ближе всего ко мне были Чидамбарам и П. Н. Джха, сын бывши го вице-губернатора Дели. Сначала мне трудно было работать с вольнонаемными. В армии мы привыкли отдавать приказы и рассчитывать, что они будут выполнены сразу, но здесь я понял, что приказами ничего не добьешься. Пришлось оставить армейские привычки и приспосабливаться к новой обстановке. Освоиться мне помогали Чидамбарам и Джха. Чем больше я имел дола с Сринивасаном, тем больше убеждался, что это настоящий джентльмен, который, наверное, был бы прекрасным командиром.