хорошо нам, - он подался вперед, глядя на меня. – Я не говорю, что он поступил хорошо. Я имею в
виду… Возможно, все запутаннее, чем ты думаешь.
- Даже если так все и было, он мог бы сказать, - твердо заявила я, устав от этого разговора. – Он
взрослый человек и может подобрать слова.
- Абсолютно верно, - согласился Тео. – Но он сейчас здесь, верно? Может, он хочет все исправить?
Снова хочет попытаться.
- Возможно. Но я бы не стала на это рассчитывать.
Тео подцепил креветку.
- Извини. Мой оптимизм иногда раздражает.
Мне вспомнился Бенджи, который пытался развлечься всеми возможными способами. А еще я
подумала об отце и родителях Тео – и он, и мой брат, выросли в семьях со строгими правилами,
хотя их и окружала изысканность и лоск большого города. Наверное, в этом было что-то очень
значительное, вот только я не чувствовала в себе желания разбираться в том, что именно.
- Не раздражает, - сказала я. – Просто это непривычно.
Тео улыбнулся, встал со своего места и поднял бокал. Я сделала то же самое.
- За оптимизм!
- За оптимизм, - мы чокнулись бокалами, затем он забрал бокал из моей руки и, приподняв мой
подбородок, поцеловал меня. Я закрыла глаза, позволив себе забыть, кто я, где я и что я делаю.
Это было почти легко, вот только песчинки покалывали лицо и напоминали о настоящем.
Наверное, прошлое и настоящее остается с нами точно так же – ты не видишь его, но оно всегда
рядом.
* * *
Проснувшись следующим утром, я услышала звук передвигаемой мебели. Субботнее утро, семь
тридцать. Я проснулась. Уснуть под этот скрежет все равно бы уже не удалось, и я пошла выяснять, в чем дело.
Однако далеко мне уйти не удалось. Дверь открылась лишь на пару сантиметров, а затем
наткнулась на что-то, что мешало ей распахнуться дальше. Я надавила снова. Бесполезно.
Наконец, приложив все усилия, я открыла ее настолько, чтобы можно было хотя бы выглянуть
наружу.
- Какого черта? – завопила я, глядя на собственное отражение. Кто-то вытащил из гостиной всю
мебель, и теперь мою дверь блокировала тумбочка с зеркалом, ей помогал кофейный столик,
несколько стульев оказывали моральную поддержку, а завершал эту баррикаду стол, раньше
стоявший в гостиной. – Эй!
Нет, это было бесполезно: за шумом меня не было слышно. Дверь не открывалась. Я никогда не
боялась замкнутых пространств, но теперь, кажется, это меня нервировало. Ладно. Окно – так
окно.
Наверное, вылезать из окна собственной комнаты, потому что дверь заблокирована, странно, не
говоря уж о виде, который открывался соседям. Но, если честно, я едва задумалась об этом,
перекатываясь через подоконник в пижаме. Мистер Варенс, наш сосед, подстригал розы в саду и
помахал мне в знак приветствия. Я помахала в ответ, отряхнулась и, как ни в чем не бывало,
подошла к черному ходу у кухни.
Мама сидела у раковины, мыла чашку. Она не заметила меня, стоящую за дверью, пока не
выключила воду и не повернулась в мою сторону.
- Боже мой! – воскликнула она, подпрыгнув от неожиданности. – Ты напугала меня до смерти!
- Мне пришлось вылезать через окно, потому что дверь в комнату была забаррикадирована, -
пояснила я. Мама выглянула из кухни: в коридоре папа как раз перетаскивал диван на улицу.
- Ох, - вздохнула она. – Прости, он, наверное, думал…
- Можно, я войду? – перебила я.
- Разумеется, - она повернула замок и придержала дверь для меня. – Он, наверное, думал, что ты
уже ушла.
- Моя машина стоит там, - махнула я рукой за окно. – И еще нет даже восьми. И сегодня суббота.
- За всем этим стою не я, - с сожалением улыбнулась мама, - поговори с ним.
В кухню вошел Моррис.
- Хорошо выглядишь, - заметил он, окинув меня взглядом. – Ты всегда спишь в траве?
Я оглядела себя. Ну да, правильно, пока я пробиралась по подстриженной вчера траве, успела
местами окрасить пижаму в зеленый.
- А ты что тут делаешь?
- Работаю, - отозвался он, как будто это было обычным делом.
- Ну ладно, теперь давай-ка… - вслед за ним вошел папа, но остановился, увидев меня. – Ого! Что
с тобой случилось?
- Пришлось вылезать из окна, - сумрачно сказала я.
- Почему это? – я лишь посмотрела на него. – А, ну да, точно. Коридор. Ну, ты же знаешь, что я
сегодня занимаюсь полами, нужно было вывезти мебель.
- Откуда я должна была это знать?
- Про полы?
- Да.
- Потому что стены наверху мы покрасили, теперь настала очередь пола.
Можно подумать, это все объясняло для меня.
- Пап, я же не плотник.
- Нет, - потянулся он, - но ты оказалась на нашем пути,– он подмигнул и хлопнул Морриса по плечу.
– Пойдем.
Мы с мамой налили себе кофе и направились в комнату Эмбер.
- Было бы неплохо, если бы он записку оставил, что ли, - проворчала я.
- Думаю, он хотел предупредить тебя вчера вечером, - отозвалась мама. – Но ты вернулась…
Поздно.
Ой. Я прикусила губу. Ну да, верно, с Лучшего Первого Настоящего Свидания я и впрямь вернулась
уже тогда, когда папа лег спать – а он редко ложился спать раньше, чем все члены семьи
приходили домой.
- Потеряла счет времени, - смущенно пробормотала я. – Прости.
Мама ничего на это не ответила и открыла дверь в комнату Эмбер. Сестра – теперь блондинка –
сидела на кровати, листая журнал. Мы с мамой сели по разные стороны от нее.
- Я просто не понимаю, - сказала я, глотнув кофе, - почему нельзя все оставить, как есть.
- В смысле?
- Ну, папа. Почему он не может оставить дом в покое. Почему это, - я махнула рукой в сторону
двери, за которой бушевал ремонт, - продолжается вечно. Риторический вопрос.
Мама пожала плечами.
- У летчика есть небо, у папы есть талант плотника.
- Но все было хорошо и с предыдущим вариантом! И с тем, который был до него, если честно.
- «Хорошо» - это не самый приемлемый вариант, - заметила мама. – Папа хочет, чтобы все было
отлично. Чтобы мы могли видеть прекрасную комнату, в которой будет приятно находиться.
- Пока что мы видим мебель посреди коридора, и среди нее не то что бы приятно находиться.
- А по тебе и не скажешь, мисс Кое-как-выбралась-из-своей-комнаты, - съязвила сестра. Я толкнула
ее в бок.
- Поговори еще тут.
- Кто бы возмущался, - расхохоталась Эмбер. – Я, в отличие от тебя, спала ночью, когда ты только
пришла домой. Кое-кому, знаешь ли, на работу сегодня.
Одно утро в неделю Эмбер проводила в местном салоне красоты, укладывая волосы
посетительницам – это было частью ее практики в школе косметологии. Однако об этом
несчастном утре она говорила так, словно трудилась там не покладая рук двадцать пять часов в
сутки восемь дней в неделю. Я снова толкнула ее. Эмбер толкнула меня в ответ.
- Девочки, - предупредила мама, как предупреждала миллионы раз.
Какое-то время мы сидели в тишине. Наконец, мама вздохнула.
- Я и правда, редко вижу тебя, Эмалин. Скучаю по тебе, милая.
- Мы же видимся на работе каждый день.
- Верно, – согласилась она. – Но это ведь не одно и то же. К тому же, ты уезжаешь в конце лета.
- Мам, сейчас июнь, - напомнила я. – А я уеду в августе. До этого еще недели!
- И теперь у тебя новый парень, - отозвалась она, поднося чашку к губам.
Я взглянула на нее.
- Тео тут не при чем.
- А вот мамина несправедливость очень даже причем, - хихикнула Эмбер. – Эмалин уезжает, но
все остальные-то на месте!
- Но она уезжает, - мама со вздохом пожала плечами.
- Когда Марго отчалила в колледж, все было хорошо.
- Я набрала семь килограммов!
Да, и правда. Я совсем забыла о маминой привычке заедать стресс батончиками Twix.