— Ничего, живые! Отдышатся! — крикнул мне матрос Поликанов.
Медленно поплелся я в свою каюту. Мне стоило больших трудов добрести до нее. Ноги не слушались меня. Обессиленный, прямо в одежде, я повалился на койку и лежал лицом к переборке в каком-то оцепенении.
В дверь громко постучали. Я не ответил.
В наступившей тишине послышался тихий плеск воды. «Вода… Откуда здесь вода?» — с трудом соображал я сквозь дремоту. Вдруг пальцам рук стало холодно. И я догадался, что вода выливается из моих сапог и, наверное, течет ручейком по одеялу. Но я даже не пошевелился.
Скрипнула дверь. Было слышно, как кто-то вошел в каюту. Я равнодушно ждал, что будет дальше. И вдруг послышалось робкое, испуганное:
— Сергей Акимович!
Я стремительно повернулся. В каюте стояла Тамара. Я стал поспешно застегивать пуговицы своей стеганой фуфайки и никак не мог застегнуть — пальцы не могли справиться с гладкими круглыми кусочками пластмассы.
— Не надо, не вставайте!
Тамара шла ко мне.
— Сергей Акимович… Я… — Тамара остановилась посередине каюты.
И снова стук в дверь! Тамара беспомощно взглянула на меня и поспешно села на диван, испуганная и сразу посерьезневшая. Я приподнялся.
— Да, да, войдите.
В дверях стоял капитан.
Мне сразу стало жарко, и я вскочил на ноги.
— Простите, Илья Гаврилович. Я… я…
Капитан сделал вид, что не заметил Тамары.
— Ничего, лежите. Это пройдет. Я советую вам принять горячий душ и хорошо выспаться, Сергей Акимович. — В первый раз он назвал меня по имени-отчеству! — Вашу вахту с четырех до восьми я отстою сам. Вы отдыхайте. Спокойной ночи.
И капитан ушел.
— Ой, что теперь будет! — прошептала Тамара, всплеснув руками, и кинулась к выходу.
Я рванулся за ней, но Тамара уже выбежала из каюты и захлопнула за собой дверь.
…Я еще долго стоял у иллюминатора, смотрел, как волны бились о его толстое стекло и широкими струями стекали обратно в море. Странно, но теперь я не ощущал усталости. Весь был переполнен радостью, ожиданием чего-то необычного.
Снизу доносились ритмичные вздохи работающей машины. «Липецк» шел на запад, к проливу Вилькицкого. Там нас ожидает ледокол. Он проведет наше судно к Диксону, а оттуда рукой подать до Мурманска…
Вот и кончился мой снабженческий рейс. Не будет больше выгрузок «своими силами»; не надо натягивать на себя не успевшую просохнуть робу и таскать по пояс в воде тяжеленные мешки и ящики; позади беспокойные бессонные ночи, когда море штормит, а груз надо вывезти на берег во что бы то ни стало, и приходится принимать самые рискованные решения…
А мне жаль, что все это уже позади; мне жаль расставаться с кораблем, с моими товарищами по рейсу, с редкими крохотными островками, к которым ближе чем на две мили судно подойти не может; жаль этого хмурого низкого неба; мне жаль расставаться с Арктикой…
На толстое стекло иллюминатора начали опускаться лохматые хлопья снега. Одиночные пушистые снежинки робко касались стекла и тут же пропадали, превращаясь в тонкую струйку воды. Но снег повалил гуще, и вот уже все стекло оказалось залепленным его толстым слоем. Ну что ж, до свиданья, Арктика! До следующего лета!
ВЫШЕ НАС — ОДНО МОРЕ
На старых морских картах поморское становище называлось Семь Двориков. Несколько лет назад Семь Двориков влились в большой рыболовецкий колхоз, и с тех пор на новых картах упорно пишут длинное и нудное название: «Третье отделение рыболовецкого колхоза «Северное сияние». Но все жители становища, да и рыбаки Мурмана по-прежнему так и зовут это селение — Семь Двориков.
Сейчас уже никто не помнит имени того отчаянного помора, который решился поставить первую избу здесь, у самого берега моря, в распаде двух гололобых темно-коричневых сопок. На побережье есть места и получше. Сопки защищают селение лишь с юга. Отмель не позволяет подходить близко к берегу даже небольшим судам, и потому рейсовый каботажный пароходик «Харловка», появляющийся здесь два раза в месяц, становится на якорь и переправляет почту и груз на рыбачьих лодках. Пассажиров, как правило, сюда не бывает. При северных ветрах, даже и небольших (с точки зрения жителей поселка), «Харловка» проходит мимо, не задерживаясь. И тогда надо ждать две недели до очередного рейса.
Взрослое мужское население Семи Двориков целиком составляло экипаж рыболовного сейнера «Пикша». Капитаном сейнера вот уже много лет плавает Яков Антонович Богданов, знаменитый на Севере рыбак. Он родился и вырос в Семи Двориках, работал грузчиком в Мурманске, рыбачил в колхозе. Колхоз и послал Богданова учиться на штурмана. Яков Антонович год проучился в Мурманске и сбежал из мореходки. «Можно и заочно учиться», — заявил он правлению колхоза.