Ваня покачал головой:
— Мама мне не разрешает принимать такие подарки.
Я принялся убеждать его, что с мамой можно уладить этот вопрос, если только мы с ним вдвоем постараемся доказать ей, что такой учебник и пластинки необходимы для изучающих язык.
— Ваня! Ванюша! — донеслось откуда-то издалека, затем протопали сапоги, и в комнату вошла Елизавета Васильевна. Она вся так и светилась радостью. — Вот… — Она показала ему листок бумаги. — Отец завтра будет дома.
Ваня схватил листок, прочитал и с криком «ура!» запрыгал на одной ноге по комнате. Елизавета Васильевна протянула к нему руки, и он обнял ее.
Я потихоньку вышел из дома и пошел в «гостиницу».
Нефедовна встретила меня на крыльце и первым делом сообщила:
— Слыхал? Завтра Яков Антонович приходит. И впрямь повезло тебе.
— А как же, сказали…
— Вызвали в Москву его, — внушительно проговорила Нефедовна, — все приказали бросить и лететь. Вот его завтра и высадят на пару деньков домой, чтоб он к земной жизни немного привык, а потом за ним катер военный придет из Мурманска. Вот как! А ты говоришь «Дворики»!
Нефедовна смотрела так, словно уличила меня в неуважении к ее такому знаменитому селению.
Я рассмеялся:
— Что вы, бабушка, да разве я сомневался когда?
— То-то, — удовлетворенно качнула головой старушка…
…Утром меня разбудило солнце. Его было много, очень много в комнате, солнца. Я торопливо оделся и вышел в горницу. Из-за печи выплыла Нефедовна и пропела:
— Проспал, соколик, все проспал. Погляди-ка вон в окошко.
Я выглянул и увидел сейнер. Он стоял на якоре неподалеку от берега. Его зеленые борта были изрядно ободраны. На носу четко проступали белые буквы: «Пикша».
— Когда?
— Под утро пришли, в пятом часу. Я уже побывала там, свежей рыбкой разжилась, тебе на завтрак приготовила.
— Что ж вы меня-то не разбудили?
— А незачем было, вот и не разбудила. Ведь они пришли ненадолго, нынче же уйдут опять в море. Им не до тебя, им нужнее семью свою повидать, детей да жен своих. А ты бы помешать мог, а то и турнули бы тебя, — с грубоватой прямотой ответила Нефедовна.
В полдень сейнер уходил в море. Вместе со всеми я тоже пошел на берег провожать моряков. И здесь Ванюшка познакомил меня со своим отцом. Яков Антонович тряхнул мою руку и спросил:
— Опять материал о «героях-моряках» понадобился? Так вы не туда прибыли.
Я промолчал. Он усмехнулся:
— У меня с вашей газетой старые счеты. И мой вам совет — не тратьте зря время, езжайте обратно. Кстати, завтра к вечеру за мной придет катер, могу и вас захватить. Все равно вы сейчас не соберете материал для статьи. Второй месяц рыбы нет, план не всегда вытягиваем.
Капитал Богданов был в меру высок и в меру плотен, широкие плечи и сильные, чуть согнутые в локтях руки говорили о постоянном тяжелом труде, большая голова чуть, откинута назад… Сказать, что он был красив, значило бы сказать неправду. Черты лица его были, пожалуй, далее грубы: четко очерченный излом рта, желтые зубы, прямой нос, большие уши и задубелая красная кожа в глубоких редких морщинах… Нет, определенно он не был красив. Но когда он глянул на меня из-под нахмуренных бровей… Бывают взгляды тяжелые, бывают высокомерные или презрительные, чаще — равнодушные… Но взгляд капитана Богданова был особенным. Его налитые умом глаза уверенно просвечивали человека и, казалось, обнажали самое сокровенное… Нет, что там ни говорите, а незаурядную личность узнаешь с первого знакомства, цельность и твердость характера видны у человека в глазах.
Да-а, такой орешек не по моим молочным зубам. И задание редактора я провалю. Материала не будет. Будут лишь одни неприятности. Это-то я сознавал отчетливо. Ну и пусть. Чему быть — того не миновать…
С утра следующего дня я стал томительно ждать: позовет меня Богданов к себе до прихода катера или нет? Я был один в доме. И когда появился сияющий Ванюшка, сердце мое дрогнуло. Он вбежал в комнату и закричал:
— Игорь Петрович, пошли к нам! Папа и мама зовут вас обедать.
— Знаешь, Ваня, — признался я, — я на тебя крепко рассчитывал.
— Ага. Папка у нас не любит корреспондентов, но я сказал, что вы не такой. И бабушка за вас заступилась.
— Какая бабушка?
— Бабушка Нефедовна.
— Она у вас?
— Конечно. Она всегда бывает у нас, когда папка приходит с моря.