Море, необозримое, могучее, манящее к себе море расстилалось перед ним. Тысячи зайчиков играли на гладкой, чуть колышущейся поверхности. Так вот оно какое, море!
Весь день Мухин был в приподнятом настроении. Работалось легко. Вместе с Пчелкиным драил медные ручки и поручни трапов какой-то зеленой массой, которую все называли чистолью, делал приборку в боцманской кладовой.
В обед все собрались в столовой. Коля уже не испытывал робости. Правда, боцман не пустил его в столовую в робе, заставил сходить в каюту и переодеться, но штатская одежда уже не смущала Колю. Теперь он вмешивался в разговоры и даже храбро попросил добавки. Пчелкин удивленно протянул:
— Ого-о!
Коля в свою очередь ответил ему:
— Говорят, каков в еде, таков и в работе!
Дружный хохот раздался в столовой. Сквозь смех слышались подбадривающие возгласы:
— Ловко!
— Молодец, Муха, нажимай!
— Пчелкин, каков новичок-то? Ответил, а тебе и крыть нечем?
Пчелкин смеялся громче всех, хлопал Колю по плечу и старался перекричать шум:
— Вот так работник! Дня еще не проработал на судне, а уж добавки просит! Силен мужичок!
Боцман, улыбаясь в усы, одобрительно проговорил:
— Ничего, парню расти надо. Ешь, Мухин, не стесняйся, море сильных любит.
Вечером Коля уверенно заявил Пчелкину:
— Вот видишь, на меня море не действует. Даже голова не болела.
Пчелкин усмехнулся и передразнил:
— «Не действует»! Такое-то море и на меня не действует. Подожди, вот попадем в шторм, тогда скажешь.
Они стояли на палубе. Был поздний час, но полярное солнце щедро лило свои лучи с ясного, без единого облачка, неба. Зеркальная гладь моря отбивала четкую линию горизонта на фоне чуть голубеющего небосклона. Пароход быстро шел вперед, подрагивая всем корпусом. Перед тупым носом судна, тщетно пытаясь оторваться и убежать вперед, катилась невысокая пенистая волна. Форштевень непрерывно догонял ее и распускал длинными усами вдоль обоих бортов. Мягко журча, волна обтекала судно и звонко плескалась о его железный корпус.
Как и все новички, Коля мечтал попасть в шторм. В его воображении рисовались картины одна другой удивительней: вот громадная волна надвигается прямо на него, грозя смыть за борт, а он, не обращая на нее внимания, продолжает делать какую-то очень важную работу. Волна сбивает его с ног, тащит по палубе и вот-вот выбросит за борт, но в последнюю минуту Коля успевает схватиться за кнехт и, весь промокший, в синяках, снова берется за дело. А вот волна смывает за борт Пчелкина… Коля храбро бросается в бушующее море и спасает друга.
Мухин не мыслил себе плавание без штормов. В самом деле, что ж это за плавание?
Сегодня погода резко изменилась. Темные, рваные облака быстро неслись навстречу выходящему из залива судну и скрывались за скалами. Резкий ветер вспенивал потемневшую воду и уныло завывал в снастях. Помрачневший боцман хлопотливо бегал по палубе и покрикивал на матросов, закрывавших трюмы:
— Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! Погодка-то, видите, какая. Качнет так, что все полетит. Веселей, веселей работать!
Матросы работали быстро и, против обыкновения, молча. Даже неугомонный Пчелкин и тот притих. Чувствовалось, что наступает что-то тревожное и грозное.
— Скоро качать начнет, — тихо сказал Пчелкин Коле. — Старпом говорит, что в море шторм восемь баллов. Достанется нам.
Коля посмотрел на посеревшее лицо своего друга, хотел пошутить, но понял, что шутка неуместна. Поблизости раздался взрыв смеха. Они оглянулись — на трюме расположились матросы.
— Работать кончили, — оживился Пчелкин. — Пойдем к ним.
— Что, Миша, труба, брат, тебе приходит? — весело забасил Бурсин. — Вот погодка-то — кое-кому достанется. Э-э, да ты заранее позеленел?
— Ладно, не в первый раз, — хмуро отшучивался Пчелкин. — У меня теперь напарник есть — Мухин.
— Почему ты думаешь, что и меня укачает? — несмело возразил Мухин.
— Не поддавайся, Муха, держись! Только пчелы моря боятся, — подтрунивал Бурсин.
…Вскоре начало покачивать. Пароход нехотя, словно через силу, валился на один борт и так же медленно переваливался на другой. В каюте вдруг стало душно и жарко. Коля с трудом приподнялся на койке. Ивлев и Бурсин как ни в чем не бывало сидели за столиком и разговаривали. Ивлев искоса посмотрел на побледневшего Колю, оказал:
— Ты выйди на палубу, на свежем воздухе тебе лучше будет.
Коля послушно вышел и стал у надстройки, крепко ухватившись за поручни ведущего на ботдек трапа.