— Студентки нам не хватало! — окрысился боцман. — Теперь пароход — зарастай грязью…
Машка постучала в салон:
— Разрешите?
Преподаватель кивнул, предложил сесть. Машка осторожно опустилась на диван — рядом с остальными учениками.
— Ну, арифметику я проверил — ставлю вам «пять». Сочинение принесли?
— Вот…
— Хорошо. Идите. Учитель раскрыл листок:
— Так: «Сочинение на вольную тему»…
Красный карандаш черкнул «вольную тему».
— «…юнги СРТ-9036 Ковалевой Марии Филипповны, национальность русская, беспартийная, холостая, образование…»
— М-да…
Карандаш вымарал это обилие сведений, кроме фамилии и имени, задрожал и повис над сочинением:
«…Сергей Николаевич, я не умею сочинять, я напишу лутше письмо…»
— Необычно!.. Необычно. Хотя — почему бы и нет? — раз это — «русский письменный»…
Учитель увлекся, красный карандаш запорхал по строчкам:
«…Но вот вы пришли к нам на судно, и все у меня смутилось: я не могу больше мыть миски, я хочу быть математиком. И уже не может — как раньше; все как-то у нас повернулось, будто весь наш пароход сходил в баню… Пускай вы меня не примите, но я все равно стану учительшей. Чтобы делать людям добро. Потому что и у меня теперь началась любов к людям…»
Карандаш коршуном обрушился на «любов» — подчеркнул и дописал мягкий знак. Машка вздохнула.
— Так вы здесь?! — обернулся преподаватель.
Она не уходила и все это время наблюдала из-за его спины карательную операцию красного карандаша.
— Ну, что ж, — сказал учитель, подсчитывая карандашом ошибки:
— Раз, два, три… четыре… восемь… пятнадцать… семнадцать… Семнадцать ошибок!..
Он взглянул на Машку. Глаза ее с каждым отсчетом наполнялись влагой: еще одна — восемнадцатая, — и на него опрокинутся эти два синие озера…
— Семнадцать ошибок… Это… в общем…
Машка смотрела на него. Все — на Машку.
— …это, в общем… — учитель покраснел и, может, впервые за свою работу в школе, покривил: — Удовлетворительно. Вполне… удовлетворительно, учитывая характер описок и… оригинальность эпистолярной формы… Только вот слово «лучше» пишется через «ч», а «любовь» — на конце мягкий знак. Это надо знать твердо!
Так что, можем считать, экзамены вы выдержали. Поздравляю! Завтра приходите на занятия. — Учитель поднял очки от сочинения.
Но Машка была уже на спардеке.
— Э…пи… эпистолетная форма-а! — в голос, по-бабьи рыдала она за трубой, — …на конце — мягкий знак… — вторил ей ветер в снастях, подмешивая к слезам горько-соленые брызги Атлантики.
Морская ёлка
Наш траулер взял полтора плана на сельди и возвращался в Мурманск.
Позади месяцы штормов… тысячи тонн… тысячи миль.
Впереди Норвежское море, норд-ост «по зубам» и жаркая встреча у елки.
Рассчитано все: шесть суток от Исландии… 31-го войдем в залив…
Однако угодили в рождественский циклон, и праздновать пришлось на нулевом меридиане:
— Внимание! Все судовые часы переводятся на час вперед. Команде — приготовиться к встрече Нового года! — палубный динамик помолчал, потом простуженно понес над океаном: «В лесу родилась елочка…»
Третий штурман оглядел горизонт: «Надо же: елочка где-то. А тут хоть бы куст по дороге. Сколько едешь — ни одной деревни — сплошная Атлантика… Да, так она тогда в ЗАГСе и сказала:
— Ну что у тебя впереди? Водная пустыня…
Он перевел взгляд на эхолот. Тот равнодушно отмечал на ленте самописца встреченных под килем:…медузы… косячок сельди… медузы… что-то разлапое у грунта, смахивает на морского черта… а эта трезубая эхограмма, похоже, от Нептуна… Не соскучишься! Так что, Лена, мы тут не одни… Вон, как и положено в праздник, — гости: морской заяц на льдине пожаловал. У „косого“ даже глаза округлились от удивления: „Что за иллюминация?“ В сторонке пыхтит и пинает буй кит — ужинает под нашу музыку в чьих-то сетях… Улыбается себе в китовые усы: Новый год — по душе.
Нам тоже. С утра по судну праздничный запах паленых брюк… У камбуза кошка Мура плутает вокруг новогоднего меню: омары, шашлык!.. Это после соленой селедки, ухи из селедки, жареной сельди, котлет сельдяных. Поговаривают даже, будто рыбмастер гонит в трюме к празднику самогон из селедки…
„А у тещи сейчас, наверно, опять пирог пригорел… Интересно, кого пригласит Лена… А может быть, она ушла?!“
Он посмотрел на часы: „Пора кончать газету“ — и спустился в салон. Наклеил заметки. Осталось елку изобразить — перед ним на приемнике стояла крашеная корабельная елка из березовой метлы. Он вздохнул и стал рисовать:…губы, глаза. „Что же ты не пишешь?“ Оборвал контур на плече и поверх всего набросал фату: „Похожа. Как на том снимке…“