— Что это?! — изумился за его плечом помполит: — Снегурочка? А елка где?
— Сейчас дорисую…
— Давай, Саня, нажми! Полчаса осталось.
Помполит поднялся в радиорубку:
— Слушай, Иваныч! Сколько третьему штурману было радиограмм за рейс?
— Много. Рублей так на двадцать.
— Э, брат, не то ты считаешь… Дай-ка реестр!
Помполит перелистал всю толстую книгу:
— А от жены — ни одной… Мог бы ты мне сказать!
— Да разве упомнишь!
Из камбуза выглянул в амбразуру кок:
— Ты что, третий, рисуешь — шампанское нарисуй! Да поболе. Чтоб всем хватило. А то ведь, сам знаешь, у нас на флоте сухой закон…
Что ж, будем пить квас. Если чуда не случится: может ведь пойматься бочонок рома (из тех, что плавают — из книги в книгу — по всем морям и океанам…).
Саня повесил газету.
— Здорово! — подошли матросы. — Особенно Снегурка хороша…
Саня зарделся:
— Знаете, ребята, у меня в загашнике — пара бутылок: годовщина свадьбы послезавтра…
— Раз план досрочно, и годовщину — досрочно!
— У кого еще годовщина?
„Дары моря“ для виду облепили медузами и предъявили на контроль.
Начальство, правда, в чудо не поверило… Однако не бросать же за борт: еще кто наедет — винт поломает…
— Отдать коку! — поступил приказ. — Пусть разберется.
Принесла взнос безработная медицина. Еще кое-кто…
Кок выплеснул все это в бадейку с клюквенным экстрактом — провернул чумичкой и выдал на стол витаминозный коктейль.
Начался праздник.
Наш молодой капитан сказал речь:
— Братцы! Проводим старый год…
— Ура! — отсалютовали недобитые циклоном кружки.
— Он, конечно, всем примелькался, — продолжал капитан, — но, если честно, — был не плохим…
Саня зажмурился: „Да, в этом году она, наконец, согласилась…“
— Уж нас помянут сегодня селедкой за каждым столом, — поднял тост капитан. — Выпьем эти витамины, за Новый год! За полные трюмы! За счастливое плавание!
„А теща сказала: ну что ты в нем нашла? Судоводитель — тот же извозчик…“
— Товарищи! — поднялся рулевой. — У Сан-Саныча, третьего штурмана, — годовщина свадьбы. Да здравствуют молодожены!
— Ура… — исчерпала чумичка тосты по сухому дну бадьи.
После ужина начался „утренник“.
В президиум посадили стармеха — готового Деда-Мороза.
Снегурочкой выдвинули по общественной линии уборщицу Клавдю.
— Бывшая Баба-Яга, а ныне Снегурка… — не утерпел моторист Семен, знакомый с Клавдиной шваброй.
Саня смотрел на Клавдю, а видел Лену — на прошлогоднем карнавале в пединституте: „Как она старалась, чтобы непременно ее избрали королевой бала! А прошла девчушка — вроде Клавди…“
Но Клавдя в своем праздничном наряде и впрямь сияла под елкой. Да так, что Дед-Мороз при всех полез обниматься:
— По-родственному… по-родственному, — оттягивал он мешавшую бороду.
— Эй, Дед! Ты нарушаешь сказочные нормы… — послышалось ревниво.
Деда-Мороза с трудом вернули к его обязанностям:
— Объявляю концерт! Частушки-нескладушки. Исполняет заслуженный старпом нашего…
„…А Ленка тогда заревела от досады. И залила химическими слезами свое белое бальное платье. „Все равно ты моя королева!“ — целовал он ее и увел „на пароход“.
— …На ту сторону реки.
„…Иди — не вертухайся!“ — заливался под гармошку старпом.
„…А утром они пошли повинились ее родителям.
— Ну что это будет за жизнь? — всплеснула руками новоиспеченная теща. — Ты — там, она тут…
— Хочешь пойти со мной в море? Уговорю капитана… Нам повариха нужна.
— Свадебное путешествие… — ответила за Лену мать. — С ума сошел: у девочки диплом! Да и к плите она у нас не подходила.
— Научится. Кстати, она теперь жена. Должна уметь все.
— Женщине в море не место! — отрубила теща“.
Саня смотрел на Снегурочку под елкой: „Плавает же Клавдя“.
И все смотрели на нее. Потому что Дед-Мороз объявил „Танец маленьких лебедей из балета…“
Однако в салон протиснулся боцман. На нем была балетная юбочка из марли и Клавдина сорочка, стыдливо приспущенная на лохматой груди.
Боцман по-цыплячьи семенил мохнатыми ногами, круто выгнув бычью „лебединую“ шею и помахивая „крыльями“…