— С кем ты разговариваешь? Слова какие чудные: корни, ветки... Ничего не понимаю.
— Мистер Штамм... Или герр Штамм? Герр Штамм, и к тому же в «Берлине»... — Джонс выговаривал каждое слово так, как будто пробовал его на вкус. — У стриптизерок тоже немецкие клички: Бузен, Кёнигин, Тигерин... Так называемый имидж... Привкус Германии... Ну как, Мэвис?
— Да, но... И что из этого вытекает?
Кези нахмурился, лицо его стало отрешенно неприятным, чужим, далеким...
— А ведь не исключено, что у кого-то из тех, кто тут работает, есть родственники в Германии... Или немецкий является их родным языком. Верно?
Я хмыкнула.
— Впрочем, — Кези как будто разговаривал сам с собой, — это не имеет никакого значения. Публика ловит обрывки трусиков Мэвис Циркус и блеет от восторга, глядя на грудь Ирмы Бузен... Кому какое дело, кто на каком языке лопочет? Хотя бы на хинди... хотя бы на мандарине...
— Мандарин едят, это цитрусовое, — решила я продемонстрировать свою глубокую эрудицию.
— «Мандарин» — один из китайских диалектов, — рассеянно произнес Кези. — Ветви улавливают влагу... свет... и доставляют стволу... Значит, они привозят это в клуб «Берлин»... Н-да...
И вдруг Кези очнулся и стал метаться по гримерке, как разъяренное животное по клетке.
— А я-то думал, что это один человек!.. А их тут много... Клуб «Берлин» — дерево... От корней — к веткам, от веток — к корням... Черт побери! Ловко они...
— Кези! Совсем недавно все утверждали, что у меня крыша поехала, но настоящий шизик — это ты.
— И все-таки: почему он прекратил доставлять груз? Если клуб — это дерево, по которому перегоняются «полезные вещества», то...
Кези обращал на меня внимания не больше, чем на бесплотную тень. Меня окончательно добило это пренебрежение, я вскочила, подбежала и зарычала прямо партнеру в ухо:
— Ухожу! И не собираюсь заниматься твоими делами! Я буду делать только то, за что мне платят, — следить, чтобы Ирма была живой и невредимой. Ясно?
Я резко повернулась и направилась к двери.
Кези догнал меня:
— Стой!
— Опять хочешь поговорить про сухие ветки и падающие листья? — начала я дразнить его. — Только учти: одно слово — и я кусаю тебя. Помнишь, как я кусаюсь?
Кези пропустил это мимо ушей.
— Мэвис, не глупи. Ирма не нуждается в твоей опеке. Но, если ты настолько тупа и упряма, что не хочешь верить очевидному, убери тех, кто может представлять опасность для Ирмы Бузен.
— Ирма перешла дорогу троим: Адлеру, Штайнеру и Саломее. Саломея уже мертва, значит...
— Остались Штайнер и Адлер! — Кези вдохновился своим планом. — Лично мне наиболее опасным кажется этот тип со шрамом. С него и начни! Вот видишь, Мэвис, мы уже приступили к сотрудничеству.
Конечно, одна голова — хорошо, а две — лучше. Это я знаю. Идея Кези Джонса показалась мне оригинальной и не лишенной здравого смысла. Если у Ирмы не будет врагов, соответственно, Ирма будет в безопасности.
— Согласна, — я протянула руку, и Кези крепко ее пожал. — Мы — партнеры. И не только на сцене.
Кези, испытывая, видимо, сильные чувства, так хлопнул меня по плечу, что я присела. Он тут же извинился:
— Забываю, что ты — девушка. Правда, я вспоминаю об этом, как только ты сбрасываешь одежду...
— Стоп! — я сразу пресекла эти гнусные намеки. — Мы — деловые партнеры. И не более того.
— Нет проблем! — он широко, от всей души, улыбнулся.
— Тогда — к делу. Какие соображения по поводу Адлера и Штайнера?
Кези был очень доволен тем, что сумел уломать меня. Он тут же заложил руки за спину и стал расхаживать по гримерной — ну все одно как Джонни Рио по своему кабинету.
— Итак, Адлер... Он кажется мне фигурой далеко не главной, второстепенной, непрезентабельной... Адлер, скорее, исполнитель, чем резидент. Теперь Штайнер... Этот должен знать, кто такой Штамм. Штайнер и Штамм... Мэвис, ты улавливаешь некоторое сходство фамилий?
— Ты намекаешь, что наш громила со шрамом на самом деле может оказаться Штаммом? — поразилась я. — А ведь действительно, если вдуматься, ход достаточно удачный... Скажи, Кези, а что это означает — «штайнер»?
— Я не настолько хорошо знаю немецкий, чтобы разбираться в фамилиях... Кажется, что-то, связанное с камнями... Я вот о чем думаю... — Кези уставился на меня и стал покачиваться с носка на пятку, как маятник. — Штамм, определенно, резидент... Он возглавляет хорошо замаскированную разветвленную шпионскую организацию.
Кези нравоучительно поднял вверх указательный палец. Этот жест доконал меня окончательно.
— О, господи! Шпионы... здесь? — Я почувствовала, как немеет язык во рту. — А я-то, дуреха, по наивности считала, что немцы теперь горой стоят за нас.
— Ну, это дипломатия, не более, — жестко сказал Кези. — А на самом деле разведка никогда не думала складывать оружие — в том смысле, что шпионы были, есть и будут. И вот теперь они окопались в клубе «Берлин». Клуб — всего лишь «почта», пересылочный пункт, прикрытие, чтобы полиции не за что было зацепиться, даже если у кого-то вдруг и прорежется баварский акцент...
— Это как джи-стринг: кулончик на ленточке или медальончик на цепочке — ничего не прикрывает, но тем не менее...
— Но тем не менее...
Кези подмигнул мне. Какой он был симпатичный в эту минуту! Я даже начала жалеть, что прокусила ему руку и покалечила ногу.
— Нельзя терять ни минуты! — Кези снова пришел в движение. — Сейчас идет выступление Ирмы, и у меня есть время кое-что разнюхать. Прежде всего надо установить, куда они припрятали труп Саломеи.
— Вот и хорошо, — я поднялась, полная сил и энергии, готовая бороться со всеми немецкими шпионами, вместе взятыми. — Я тоже иду на поиски тела Саломеи.
— Не надо, — твердо сказал Кези и посмотрел на меня «начальственным» взглядом. — Ты должна обратить внимание на Штайнера. Это сейчас задача номер один. Штайнер если не резидент, то его доверенное лицо. Его надо нейтрализовать на то время, пока я буду искать труп.
— А Адлер?
— С Адлером я как-нибудь сам разберусь, он не настолько хитер и свиреп. Но Штайнер меня всерьез беспокоит. Я должен быть уверен, что в ближайшие полчаса не столкнусь с ним ни за кулисами, ни в подвале...
— Ты хочешь, чтобы я пришила полы его пиджака к одному определенному стулу?
От такой трудной задачи у меня вновь ослабли ноги. Черт возьми, я не ожидала, что мне придется померяться силами с этим жутким чудовищем!
— Но справлюсь ли я? — мой голос вдруг охрип. — Я, конечно, могу кусаться и лягаться, да и некоторые приемы восточных парней освоила. Но... Захочет ли Штайнер общаться со мной? Полчаса... Это ведь так много! А что, если он даже не станет разговаривать и сразу вышвырнет меня вон?
— Ну, дорогая, у женщин столько приемов и способов, как задержать мужчину возле себя, что никакие восточные парни и в подметки не годятся нашим леди, — вкрадчиво сказал Кези. — Так что иди и ищи Штайнера. А дальше... Я полагаюсь на твою импровизацию. В конце концов, подумай: Штайнер — такой же мужчина, как и все те, кого ты покорила — а ты покорила многих, я в этом уверен.
Ну и сукин сын! Сделал мне комплимент, но такой, что мне захотелось завопить. И я завопила:
— Ты хочешь, чтобы я соблазнила этого дракона? Этого удава?! Этого садиста?!
Кези слушал и молча наливался злостью. И вдруг тоже завопил:
— Ладно, не иди к нему! Пусть Ирму прирежут! Если ты такая трусиха, пусть убийца всадит в нее свой большой нож!
Я заколебалась. Мне было так жаль себя. Но Ирма — почему она должна погибать из-за моей трусости?
— Хорошо, я сделаю это, Кези Джонс. Но только потому, что привязалась к Ирме. Даже представить не могу, как она будет валяться в луже крови...
Мы выскочили из гримерки и разбежались в разные стороны: Кези пошел искать труп, а я — шпиона со шрамом.
Я нашла Штайнера без особых усилий. Он сидел в кабинете Маркуса Адлера. Кстати, кабинет находился неподалеку от подиума, на котором мы выступали, и директор по звукам музыки в любую минуту точно знал, кто сейчас на сцене крутит бедрами.