– Ну как ты, друг?
«Ну как тебе сказать… Кусать кого-то, я считаю, не гигиенично, но и везти на себе кого-то я не собираюсь. Думаю, всадник, который похлопал меня по спине со словами “хороший агрегат”, будет явно удивлён».
Я видел всадника лишь мельком. Худой, высокий, чёрный, с вытянутым лицом, острым носом и длинными волосами, зачёсанными назад. Не удивлюсь, если его тоже зовут Филипп. Только это был испанский с характерным акцентом. Мы с ним не обменялись ни словом, но я почему-то знал, что это очень неприятный человек. Я не стал спрашивать, что задумал мой друг, мне хотелось насладиться зрелищем как остальным, не зная деталей.
Я так был занят ожиданием, даже не слышал и не видел, что происходит вокруг. Объявили о начале, и резко стихло. Я видел, как наш наездник с конём стоят на старте. Странно, я думал, конь даже не позволит сесть ему на себя. Напряжение было так велико, что стало слышно воздух, кони притихли, лишь иногда вздрагивая. Когда выстрелил пистолет, огласивший начало, некоторые даже вскрикнули от неожиданности, другие же выдохнули, а точнее, одновременно, почти все и правда держали дыхание затаённым. Сразу после выстрела шум трибун вперемежку с топотом копыт рухнул занавесом. Я приковал взгляд к происходящему внизу.
Стоило скачкам начаться, как всё встало на свои места. Мой конь подскочил к ограждению, седло было расстёгнуто, но меня это не удивило, я уже знал, что мой друг умеет волшебно открывать, расстёгивать, снимать и т.д. Но вот жокей явно был в шоке, уздечка слетела почти сразу, седло с наездником было скинуто следом. Конь сбросил его так, будто тот был новичком, что первый раз увидел лошадь. Всё произошло довольно быстро, буквально за минуту, но остальные уже успели уйти достаточно далеко, ведь в гонках важна каждая секунда. Мой друг, несмотря на отставание, потратил ещё некоторое время, чтобы изящно встать на дыбы, и лишь затем рванул в сторону отдаляющихся соперников. Никогда я не видел его таким. Он, безусловно, был великолепнейшим представителем своего рода, но только в гонке стала видна его истинная красота. Блеск чёрной шерсти не скрывал, но, напротив, позволял увидеть каждую напряжённую мышцу, каждое лёгкое движение. Безусловно, эти создания были созданы для бега, бега без седла и уздечки, без заборов и зрителей.
Мой друг нагнал их очень быстро. Хоть все и называли это скачками, на самом деле это скорее не скаковой ипподром, а беговой, так как круг был один, но большой, этот 1600 метров и разделён на равные отрезки по 400 метров. Когда мой друг бросился вдогонку, его соперники почти прошли первый отрезок в 400 метров. Это огромная дистанция для забега. Но тут наш Бриллиант набрал такую скорость, что всё внимание со скинутой звёзды переключилось на него. Он настигал остальных с такой скоростью и лёгкостью, что казалось, будто конь подлетает, а может, и не казалось. Уже на второй отметке мой друг нагнал их, на третьей он выбрался вперёд, к финишной черте. Жеребец нёсся один под восторженные крики одних и стоны сожаления других. Но тут свершилось непредвиденное… Он взглянул на трибуну и будто увидел что-то, его взгляд остановился на одной точке, и конь резко затормозил, так что пыль поднялась вокруг, и я не смог разглядеть его выражения до конца, но показалось, что мой друг испуган. Он стоял неподвижно в пыли до тех пор, пока другие скакуны не нагнали его и Брил не остался последним, не пересёкшим финишную черту. Затем он словно очнулся и гордо развернулся, затем самостоятельно пошёл в сторону загонов. Все видели, что произошло, и понимали, что конь бы победил.
К сожалению, нашего хозяина не волновало мнение других, он не получит кубок, а значит – проиграл, но не скачки, а гораздо более серьёзное соревнование – спор мужчин. Не нужно было всматриваться в лицо папаши, чтобы понять, насколько он расстроен, рассержен, смятён… Даже Милая не решалась злорадствовать, она лишь молча сидела рядом, заморозив окончательно хоть какие-либо эмоции. Что касается меня, я был одновременно и в восторге, и в ужасе. Ну, что сделано, то сделано. Я решил сам подготовить и отправить коня пораньше домой. Перед уходом с трибун увидел, как папаша говорит с какими-то крупными мужчинами в чёрных костюмах и очках. Они показались мне странными, были похожи на чьих-то телохранителей или агентов из спецслужб, о которых я читал в современных детективных романах. Впрочем, мне было не до этого.
Обратную дорогу мой друг молчал, попытки разговорить его не увенчались успехом, и я перелез в кабину к водителю, который оказался более общительным, даже больше, чем было нужно.