Однажды он, как обычно договорившись с Наташей, пришел к ней. Дверь открыла Светлана. Она запахивала на груди материнский халатик и вызывающе смотрела на него.
— А мамы нет, — сообщила она. — Ей пришлось задержаться на работе.
Она стояла в дверях, всем видом демонстрируя, что не хочет его пускать.
— Я подожду, если не возражаешь. — Он старался быть вежливым.
— Подождите, Роберт Михайлович. — Она захихикала: — Только, если не возражаете, в маминой комнате. Гостиная занята. Я там не одна.
— Подружки пришли? — Он радовался тому, что она удостоила его разговором. В последнее время она вообще смотрела на него как на пустое место.
— Не ваше дело. — Она как-то загадочно улыбалась.
Он решил, что она хамит, чтобы спровоцировать его на скандал и опорочить в глазах подруг и сказал:
— Я подожду в маминой комнате.
— Только не заходите в гостиную, — вслед ему крикнула она. — Мы там трахаемся с моим любовником. Вы нам и так помешали.
— Что? — Он пошел к двери гостиной.
Она загородила ему дорогу, упершись руками в косяки. Халат распахнулся, и он увидел, что под ним ничего нет. Он легко оттолкнул ее и вошел. Одежда была разбросана по всей гостиной. Джинсы валялись в одном углу, рубашка в другом. Бюстгальтер почему-то висел на люстре, а трусики его дочери, аккуратно расправленные, лежали на стуле у двери, на самом видном месте. На диване лежало голое длинноволосое худенькое существо с признаками мужского пола на теле.
— Котик, — сказала существу его дочь. — Это Роберт. Он утверждает, что он мой папочка. И пришел с тобой познакомиться.
— Хелло, Роберт. — Существо протянуло ему руку. — Если ты ей и вправду папаша, то спасибо за дочь. Она удалась на славу. В постели она просто чудо. Таких крошек я еще не знал. А я — Костя.
— Одевайся, — Роберт швырнул ему джинсы. — Ну, быстро!
— Ладно, старик, без нервов, — Костя встал и начал одеваться. Светлана улыбалась, скрестив руки на груди.
Парень, стоя без прочей одежды, неторопливо застегивал пуговицы на рубашке.
— Я сказал, быстро. — Роберт схватил его за ворот.
— Хорошо, я сейчас. — Он суетливо заметался по комнате, отыскивая свои шмотки. — Предупреждать надо, что у тебя отец качок, — недовольно крикнул он Светлане.
— А ну пошли, — Роберт выволок его из гостиной.
— Только не бей, старик, это шутка, — вопил парень. — Только не бей. Я из театрального, у меня завтра учебный спектакль.
— Если что случится, женишься, мразь, — сказал Роберт. — Или останешься калекой. И не думай смыться, я тебя из-под земли откопаю. — Он вышвырнул его на лестничную клетку. — А пока чтоб я тебя больше не видел.
— Хорошо, хорошо. — Парень упал, ударившись о перила, вскочил и, оглядываясь, побежал вниз.
— А вы не имеете права, Роберт Михайлович, так обращаться с моими любовниками, — орала на него Светлана, выбежав вслед за ними. — Вы мне никто, и я имею право на личную жизнь.
— Я тебе покажу личную жизнь, — пообещал Роберт, заталкивая ее в квартиру.
Она вырывалась и царапалась, как дикая кошка, когда он тащил ее по коридору, но справиться с ней ему не представляло труда.
Он бросил ее на диван в гостиной и расстегнул ремень.
— Я покажу тебе личную жизнь, соплячка, — повторял он.
Он задрал ей халатик и изо всех сил хлестал ремнем по голому заду. Она что-то вопила, извивалась, но он крепко держал ее и не слышал ее слов. В ушах у него почему-то звучала музыка, под которую они все занимались любовью на веранде у Дегтяревых. Эти гении, которых не устраивает обычная жизнь с ее моралью, втянули когда-то его в грязь, а теперь их маленькие гаденыши развращают его дочь! Он был вне себя и не соображал, что делает. Когда у него устала рука и он на секунду остановился, он наконец услышал ее голос:
— Папа, перестань! — орала она. — Мне же больно!
От ее слов он пришел в себя и несколько минут с ужасом смотрел на багровые полосы, покрывающие ее ягодицы и ноги, а потом, уронив ремень, отошел, сел в кресло и закрыл лицо руками.
Значит, она действительно считала его отцом, а следовательно, он должен был, как нормальный отец, по-человечески поговорить с ней и объяснить какие-то вещи, которых она по молодости лет не понимала. А теперь она потеряна для него насовсем. Когда-то давно он ударил ее мать, и они расстались на четырнадцать лет. Сколько пройдет времени, прежде чем эта девочка поймет его и простит? А Наташа не простит никогда, увидев, как он поступил с ее дочерью.
Он не мог встать и уйти так, чтобы она не увидела его слез. Он слышал ее тихие всхлипывания и думал о том, что был так близок к счастью опять сам сломал его.