— Но как вы могли? — только и смог сказать Даниил, оставшись наедине с архитектором.
— Я не убивал ее, — сказал Виктор.
— Но любовником моей жены были вы?
Виктор не успел ответить. На лестнице появилась девочка лет пятнадцати.
— Я не для того сюда приехала, Витя, чтобы сидеть одной в спальне, — капризно сказала она, разглядывая стоящего в холле Даниила.
У девочки было нагловатое лицо с раскосыми зелеными глазами, она запахивалась в розовый воздушный пеньюар.
— Я сказал тебе, кажется, чтобы ты оставалась наверху? — Архитектор сердито фыркнул на нее.
— Но мне там скучно.
— Иди наверх! — Он повысил голос.
— В чем дело? — В холл зашел Берт. — Моя помощь не требуется? А, вот и юная пассия.
— Красивый мальчик. — Девочка улыбнулась Берту.
— Если ты сейчас же не уйдешь, то никогда больше не переступишь порога этой дачи, — сказал архитектор.
— Не сердись, Витюша, я исчезаю. — Девочка легко взлетела по лестнице, послав ему воздушный поцелуй.
— Новое поколение, — пожал плечами архитектор. — Мне трудно опровергнуть эти обвинения, Даниил. — Он кивнул в сторону исчезнувшей наконец девушки. — Меня, как говорится, застали с поличным. Но Власту я не убивал. Она пригласила меня на этот чертов праздник, указав в записке, что я очень пожалею, если не приду. Разумеется, я пришел, приняв все меры предосторожности. Я взял в прокате машину, придумал надувной костюм, под которым меня никто не смог бы узнать, и стал ждать, когда она пойдет в гримерную, куда она и просила меня зайти. Когда она ушла, я несколько раз пытался туда пройти, но мне все время мешали. Сначала Берт и твоя сестра, потом ты. Я каждый раз думал, что вы идете к ней, и поворачивал. Убедившись, что вы все в кегельбанной комнате, я предпринял последнюю попытку, но меня снова опередили, и на этот раз человек зашел именно в гримерную. Тогда я вернулся в зал. Думал, поговорю с ней прямо там, в шуме шабаша никто и не обратит на нас внимания. А потом я зашел в гримерную следом за тобой. Но она была уже мертва. Разумеется, я поспешил уйти, потому что не хотел осложнений и разборок с милицией. Начались бы всякие ненужные вопросы. Кроме того единственного раза, мне даже не удалось выйти из зала, и я думаю, найдется масса свидетелей, которые это подтвердят: костюм был слишком заметен, и всех интересовало, кто я, ко мне постоянно подходили с этим вопросом, многие за мной наблюдали, так что алиби у меня есть.
— И кто же был тот человек, которого вы видели? — спросил Даниил.
— Я не скажу вам, я обещал молчать, — ответил Виктор.
— Это был Роберт? Скажите, это был Роберт? — настойчиво расспрашивал Даниил.
— Нет, — покачал головой Виктор.
— Он сознался в убийстве. Можете его не покрывать, — сказал Даниил.
— Ну, если он сознался, значит, это его личное дело, — произнес, заметно воспрянув духом, архитектор. — У вас ко мне все, господа? Это был действительно он.
— Да, но среди тех, кто оставался в зале после убийства, его не было, и из клуба вышли только трое: вы, Берт и Диана, — сказал Даниил.
— Спросите об этом у него, — посоветовал архитектор.
— Пойдем, здесь больше нечего делать, — сказал Берт. — Он все равно не признается в убийстве, пока это не доказано. Дневник и пленка у тебя. Завтра же отдай их следователю. Думаю, его алиби не подтвердится. А нам пора.
Даниил со смешанным чувством удивления, ужаса и отвращения смотрел на архитектора. Берт почти насильно вывел его из холла.
— Ты обещал Роберту отпустить его, — напомнил он. — Надеюсь, теперь ты веришь, что он не убийца?
Даниил все никак не мог прийти в себя от этой метаморфозы. Человек, которого он считал более близким, чем родной отец, оказался преступником, маньяком. Это не укладывалось в голове.
— Ладно, за руль сяду я, а то ты, пожалуй, не в состоянии вести машину, — сказал Берт.
Потрясенный Даниил смотрел на своего друга, спокойно и уверенно ведущего машину по скользкой грязи. Многое теперь стало ему понятно в нем. То, чего раньше он не понимал. Он представил себе, как тяжело было Берту с таки страшным человеком, считающимся его отцом. И еще он поражался себе. Каким же наивным и восторженным дураком был он сам, в каком мире романтических грез существовал, совершенно не замечая реальности! А еще возомнил себя писателем! Три человека, самые близкие: Берт, Диана, Власта, были совершенно ему неизвестны. Он упрекал себя за инфантилизм и глупость и восхищался тем, кого еще недавно считал предателем. И думал, как же был прав Берт, насмешливо называя его «беби». К тому же он был эгоистичным ребенком, который капризно требовал от других исполнения своих желаний, не думая и заботясь ни о ком. Только теперь он понял, что скрывалось за ироничной насмешливой манерой Берта, какой ценой давалась другу эта уверенность в себе и что стояло за решительностью и силой характера его сестры. Когда машина подъехала к дому, он наконец решился обратиться к Берту.