— Но ведь ты сама сказала, что мое прошлое… — начала она, чувствуя себя, по-видимому, обиженной.
— Тебя любит мой брат, поэтому я здесь, — сухо ответила я. — Он хочет на тебе жениться. Но я сумею переубедить его, рассказав ему обо всем.
— А я люблю тебя. — Она скрестила руки на груди, и в ее голосе зазвучала твердость. — Я наблюдала за вами и разговаривала с ним, и я знаю, что ты можешь на многое пойти ради него. Я вступила с ним в близость, только чтобы получить тебя. Я выйду за него замуж. Если хочешь. Я могу жить с ним просто так, чтобы быть с тобой.
Я вдруг поняла, что Даня мне все равно не поверит, если я расскажу о ней правду, решит, что я наговариваю, объединившись против нее с тобой.
— Мне противны мужчины, — сказала она. — Они все подонки и сволочи, и твой брат не исключение. Но я принесу эту жертву для тебя.
Она опять подошла ко мне, но я даже не смогла сдержать себя и отпрянула, настолько мне отвратительна была сама мысль о женской любви. Я сказала, что мне нужно подумать, села подальше от нее, думая о Дане, который говорил, что не будет без нее жить.
— Боюсь, что разочарую тебя. — Я попыталась отговорить ее от этой затеи. — Я ничего не смыслю в однополой любви.
Она рассказала, что у нее в интернате была учительница, которая потом стала воспитательницей. Она была ее женщиной и научила всему. Власта с обожанием рассказывала о ней, превознося прелести лесбиянства. «Я считала, что по-настоящему любила ее, но, оказывается, это была лишь благодарность. Наверное, я никогда никого и не любила, кроме тебя. По крайней мере, когда ты подошла ко мне в клубе, я осознала это».
Я слушала ее историю об отношениях с учительницей и поражалась причудам ее сознания. Отчего ей казался грязью секс с тем мужчиной и казались счастьем столь же неблаговидные отношения с женщиной, точно так же использующей ее в своих интересах и воспользовавшейся ее беззащитностью? Вероятно, сексуальная ориентация человека складывается гораздо раньше, и к четырнадцати годам она уже была подготовлена именно к таким отношениям.
— Мы с тобой будем счастливы, — уверяла она меня. — Если ты уже успела переспать с мужчиной, то поймешь, насколько это мерзко и гадко по сравнению с любовью женщины. Мужчины грубы, им нравится власть, в их природе заложен садизм. Только женщина может дать на стоящую нежность и любовь.
Я слушала ее и думала, что она сумасшедшая, а потом, когда она рассказала о своей жизни все и я узнала страшную историю о ее родителях, я поняла, что она любит женщин, потому что ей ни разу не встречался нормальный порядочный мужчина. Я подумала, что она могла бы полюбить Даню, если бы узнала, какой он хороший. То, как он обошелся с ней после их первого сексуального контакта, конечно же, не расположило ее к нему, но она сможет убедиться, что это была всего лишь ошибка с его стороны.
— Ты полюбишь моего брата, — уверяла я. — Он совсем не такой, каким показался тебе.
— Я соглашусь стать его женой сразу после того, как ты согласишься быть моей, любить меня, — сказала она.
Я должна была сделать это ради Дани. Если бы он умер из-за нее, я тоже бы умерла. То, что было дальше, напоминало дурацкий сон.
Она взяла инициативу в свои руки, и насколько я могу судить об этом, она понимала толк в этом деле. Но ее действия не производили на меня должного впечатления. Мне пришлось стиснуть зубы и терпеть, пока ей все это не надоест. Вероятно, у меня на лице явственно прочитывались все мои эмоции, потому что она сказала: «Не понравилось? Это с непривычки. Потом сама войдешь во вкус». Меня радует, что эта процедура вызвала во мне лишь отвращение. Значит, я совершенно нормальный человек. Стоит тебе лишь прикоснуться ко мне, как я уже начинаю сходить с ума. Но, может, лучше бы я оказалась лесбиянкой, мне было бы легче выносить это. Хотя, надеюсь, это не повторится больше, она не может не влюбиться в Даню. Берт, я знаю, что ты не одобрил бы меня. Ты всегда высмеивал Даню за его слабость и несамостоятельность. Но что я могу поделать, если он на самом деле слабый, а я сильная. Пожалуйста, прости меня, но я не могла поступить иначе».
Даниил читал записи сестры, обращенные к человеку, которого она любила, и ужасался тому, что ей пришлось пережить за эти два года. А он еще радовался тому, что его жена не возражает против того, чтобы Диана жила вместе с ними в одной квартире. И был счастлив как дурак оттого, что две женщины, которые ему дороги, живут с ним рядом.
Парни из прокуратуры закончили работу и ушли, а он все читал, не в силах оторваться. Проживая вместе с сестрой каждый день, который прожила и описала она, он чувствовал, что взрослеет и меняется сам. То, что писала о нем Диана, то, что она пережила из-за него, жгло его болью и стыдом. Он дошел до последней записи, сделанной накануне злосчастного праздника.