Рита опустила её с небес на землю:
– Ну, если ничего такого, ни диких идей, ни сумасбродных затей, тогда это биполярка второго типа со слабыми симптомами. С первым типом БАР вы бы обрыдались: попытки суицида, вспышки дикого гнева, а в маниакально-эйфорической фазе бредовые идеи и галлюцинации.
Трубка выпала из Вериных рук и повисла на длинном матерчатом шнуре.
Телефон – винтажный, с корпусом из чёрного дерева, и наборным диском в стиле ретро, с надписью на испанском: «NO GIRAR EL DISCO HASTA OIR LA SENAL PARA MARCAR» («Не поворачивайте диск, пока не услышите сигнал, тогда набирайте») – Вечеслов привёз из Испании, повесил в коридоре на стену, и так он висел уже двадцать лет. Вера привыкла разговаривать стоя, но от услышанного она тяжело опустилась на табурет, привалилась плечом к стене и приготовилась к разговору – о невозможном, непоправимом. Немыслимом.
Дверь в Аринину комнату приоткрылась на сантиметр. Вера сидела, повернувшись боком, и не заметила.
– Что ты такое говоришь, Рита! Не было у неё… попыток. И галлюцинаций никогда не было. Она у нас молодец, держится, иногда только срывается, по ночам не спит, плачет. Она у нас молодец, – повторяла Вера, словно могла словами удержать Арину на грани между депрессивной и маниакальной фазами биполярки. Выздоровление невозможно, возможна только стойкая ремиссия.
– Может вам её обратно вернуть… в детский дом?
– Пономарёва, ты в своём уме? О детском доме чтоб я не слышала больше! Она нам с Ваней дороже всего, внученька наша, Богом данная… – Последние слова Вера договорила прерывающимся голосом.
– Вера… Вера! Прекрати. Слезами горю не поможешь. Рецепт я тебе организую. Сделаю. Только это будет дорого стоить. Лекарства выпишу импортные, от наших толку мало… При депрессивных эпизодах «Зофолт» и «Каликста», то и другое стоит больше тысячи, «Адепресс» где-то рублей шестьсот, но он наш, российский. «Зипрекса» стоит две с половиной, при острых маниакальных эпизодах…
– Ты не части, Рит, говори медленно, я писать не успеваю за тобой. Каких таких маниакальных? Она не маньячка у нас. Учится на «отлично», в комнатах убирается, её и просить не надо, сама всё сделает. А вышивает как! И бисером, и лентами… Картины целые, ты бы видела!
– Маниакальная фаза это эйфория. Повышенное настроение без причины, всякие идеи сумасшедшие… – объяснила Рита, и Вера на неё обиделась:
– Нет у неё никаких идей. И не сумасшедшая она! Нормальная. То несчастная, то счастливая, то прям жизни никакой от неё, то от радости скачет-прыгает.
– Ну, если острых приступов не бывает, тогда «Зипрексу» не надо. А когда скачет и прыгает, пусть принимает «Торендо». Это стабилизатор настроения, триста рублей упаковка. И за рецепт придётся заплатить. Деньги не мне пойдут, ты ж понимаешь.
Арина ничком повалилась на кровать, вжалась в подушку лицом. Выходит, матушка Анисия сказала правду. Может, попроситься в монастырь послушницей? Хотя вряд ли матушка Анисия ей обрадуется.
Деньги на таблетки у неё есть, Вечесловы выдавали на школьные завтраки, и за три года она скопила почти восемь тысяч. Могла бы больше, но завтраки в школьной столовой такие вкусные…
Щёлкнул замок, громко бахнула входная дверь: Вечеслов пришёл не в духе. Сейчас он всё узнает. Бабушка ему расскажет, и Арину выставят в два счёта, отправят в детский дом, зачем она им такая, с ней невыносимо, бабушка сама сказала.
– А вот и я! Аринка, ты где там, возьми сумки. Я их еле допёр… Вера! Что?! Тебе плохо?! Сердце?
Забыв о детском доме, Арина вскочила с кровати и выбежала в коридор.
– Баба Вера! Баба Ве-еее… Мама-ааа-ааа!!
В прихожей пахло морозом и мандаринами. Вера Илларионовна сидела на табуретке, бледная как снег, но живая. С кухни послышался звук бьющегося стекла и приглушённое ругательство.
– Вер! Где лекарство-то твоё, не найду никак.
– В шкафчике посмотри, в верхнем ящике.
– В каком шкафчике? Вся стена в шкафчиках…
Слышно было, как полковник открывал дверки шкафов, выдвигал ящики и с грохотом задвигал обратно.
– Да не ищи. Мне полегче уже, – успокоила его Вера, но он всё равно искал и никак не мог найти, потому что переживал.
На полу валялся флакон с нитроспреем «Изокет». Арина подняла флакон, села на корточки, положила голову бабушке на колени и сказала:
– Ба… А хочешь, я уйду? Я взрослая уже, работу найду с общежитием. Хочешь?
Вера Илларионовна погладила её по голове, как маленькую.
– Ты слышала, что ли, о чём мы с Ритой говорили? Нет у тебя никакой биполярки, и симптомов нет. Взрослая она… Уйдёт она… А нам с дедом как без тебя жить? Ты о нас подумала?