Комбинезон стоил ровно тридцать тысяч, на остальное добавят родители.
Добавили.
– Премия-то большая хоть? – безмятежно спросила Арина.
Она знала – о размере премии, и о том Валентина Филипповна получила такую же. А Костя не знал, что она знала, и повёлся…
– Тридцать тысяч деревянных. Я сноуборд хотел купить, и ботинки к нему хотел. А ещё шлем.
– А ты сноубордист? – восхитилась Арина. – Кататься умеешь?
– Что теперь говорить, денег всё равно нет… – у Кости защекотало в горле от жалости к себе. Сноуборд был его мечтой. Хотелось, чтобы Арина его пожалела, чтобы сказала, что отец поступил с ним несправедливо. И ещё что-нибудь такое сказала, утешительное.
– Не умеешь, – констатировала Арина, и Костя согласно кивнул.
– Иуда ты, а не сноубордист, и премия твоя иудина, тридцать сребреников, – ласковым голосом сказала Арина.– Пал Палыч хват ещё тот, у Валентиши пятнадцать тысяч откроил, а у тебя все тридцать. Молодец. А тебе небось кренделей навешал, за то что мозгов не хватило задачки олимпийские решить. Двести тысяч получил бы. Двести он точно бы не отобрал, половину тебе оставил бы.
Костя машинально кивнул. Он даже не сразу понял, что она сказала. Что она, заучка в хэбэшных колготках, могла такое сказать! Рядом кто-то засмеялся, и скоро вся столовая радостно гудела, пересказывая их с Ариной диалог.
– Ну, я пойду. Не рыдай, сноубордист, – попрощалась Арина и вышла.
Нормотимики комплексного действия, купленные бабушкой Верой по Маргаритиному рецепту, стабилизировали расстройства настроения, защищали от равнодушной скуки депрессии и от восторгов эйфории. Наступила устойчивая ремиссия, и Арина стала самой собой.
Глава 14. Война Алой и Белой розы
Публичный позор в столовой никак не повлиял на Костин рейтинг. Одиннадцатый «Б» справедливо гордился Тумасовым: он призёр Всероссийской школьной олимпиады, а Зяблова типа не потянула. Два одиннадцатых класса, «ашники» и «бэшники», питали друг к другу ничем не объяснимую неприязнь и существовали в режиме боевой готовности.
Война началась со смотра строевой песни, который традиционно проводили в феврале, в преддверии Дня Защитника Отечества. В смотре участвовали пятые-одиннадцатые классы. Предварительная подготовка возлагалась на классных руководителей.
На родительском собрании (явка одного из родителей строго обязательна) Валентина Филипповна объявила, что в смотре будет участвовать весь класс без исключений, что у всех должна быть единая форма одежды и что проводимое мероприятие представляет собой площадку для генерации творческих идей, способствует живому общению, работе в команде и развитию у детей продуктивного мышления. И что-то там ещё о продвижении полезных инициатив в сфере реализации молодежной политики. Отставной полковник Вечеслов, искренне считавший, что его уже ничем не удивишь, такой спич услышал впервые.
На «площадке для генерации творческих идей», иными словами в школьном спортзале, готовились к смотру пятые – восьмые классы, в количестве двенадцати «строевых коллективов», как высказался Пал Палыч. Больше зал не вмещал, и старшеклассники – три девятых, два десятых и два одиннадцатых класса – маршировали на улице. Пал Палыч называл это тренировками, Валентина Филипповна репетициями.
Арина маршировала с удовольствием: смотр строя репетировали вместо уроков ОБЖ. В меховых ботинках ногам было тепло, бабушкин пуховый платок-паутинка согревал шею и грудь, морозный воздух пах арбузом, и его хотелось нарезать ломтями и есть. На Арину косились: тут хоть плачь, а она улыбается.
Совершая очередной «марш-бросок на амбразуру», одиннадцатый «А» пел в двадцатый раз «Кап-кап-кап» Александра Зацепина. Подошвы хвалёных зимних кроссовок примерзали к беговой дорожке, потом перестали примерзать, потому что наступила оттепель. Круг школьного стадиона – двести метров – размесили в кашу из снега, песка, глины и мелкого гравия. В это месиво и упал знаменосец «ашников» Олег Неделин, заглядевшись на ворон, как сказала Валентиша. Вместе с ним упало знамя.
Девчонки вытащили из-под Неделина буро-коричневое полотнище, которое раньше было золотым и жёлтым (цвет флага города Осташкова), и пообещали отстирать, для чего были немедленно отпущены домой, а Неделин столь же немедленно освобождён от должности знаменосца, хотя – разве он виноват? Скользко было, потому и упал. «Ударил в грязь лицом» – скаламбурил Миша Верскаин, и все долго смеялись.