– Ты будешь часто приезжать? И после ремонта заберёшь меня домой?
– Ну конечно заберу! Мы с папой Жорой будем по тебе скучать
– И я буду скучать. Только ты приезжай почаще, ладно?
◊ ◊ ◊
Она держалась, пока не увидела высокий – выше человеческого роста – монастырский забор, за которым ей предстоит жить. Она останется здесь, а мама уедет домой. Арина представила, как стоит, прижавшись спиной к серой каменной стене, и ждёт маму. А её всё нет и нет… Из глаз брызнули слёзы, Арина обхватила мать руками и с плачем выкрикнула:
– Не хочу здесь жить! И на экскурсию не хочу, я домой хочу! Я играть хочу!
– Будешь играть, – пообещала мать. – С детишками. Здесь много детишек, будете вместе играть.
Мать остановилась у ворот – таких же неприступных, как стены. Надавила на копку звонка. На звонок долго не отвечали. Наконец распахнулась обитая железом калитка, вслед за матерью Арина перешагнула высокий порог и огляделась. По расчищенной от снега дорожке к ним шла женщина в длинных чёрных одеждах. Арина её испугалась, вцепилась в мать. Странный интернат. Странный голубоватый снег. А учительница в чёрном. И наверное, такая же строгая, как Аринина тренерша по гимнастике. Вдруг она не примет Арину в школу? Скажет, что она ещё маленькая.
Чёрная женщина, подойдя, перестала быть страшной, улыбнулась Арине и протянула руку ладонью вниз. Руку Арина проигнорировала и выпалила первое, что пришло в голову:
– Я умею читать и писать печатными буквами. Умею делать шпагат, и складочку, и боковое равновесие с рукой, и качельку умею. А… где же девочки?
– Поздоровайся! Руку поцелуй! – мать подтолкнула её в спину.
Арина поцеловала протянутую руку и подняла на настоятельницу глаза. Та ободряюще улыбнулась:
– У девочек учебные часы. После уроков прогулка, потом молитва и обед в трапезной. После обеда занятия в кружках, потом вечерняя прогулка, молитва, ужин и отход ко сну. Какие ты знаешь молитвы?
Арина только теперь поняла, зачем мать заставила её учить наизусть молитвослов. И обрадованно затараторила: «Отец наш небесный, живущий на небесах…» Слова она произносила невероятно быстро и с чёткой артикуляцией, а молитву закончила так: «Мой папа тоже живёт на небесах. А мы с мамой живём в городе, а хлеб наш насущный покупаем в булочной, мне нельзя, тренер не разрешает, а маме с Жориком можно».
Мать дёрнула её за руку и сделала строгие глаза. А потом обняла и не отпускала долго-долго. Поцеловала и подтолкнула к настоятельнице: «Иди, доченька, иди с Богом».
Арина хотела сказать, что не хочет – с Богом, она хочет с мамой. Но не успела. Настоятельница взяла её за руку и повела по дорожке к дому. Девочка оглянулась и помахала матери рукой. Мать помахала в ответ и скрылась за калиткой. Больше Арина её не видела.
В «интернате», который оказался приютом при монастыре Святого Целителя Пантелеймона, Арина прожила почти семь лет. Мать в её жизни больше не появилась.
◊ ◊ ◊
Больше всего на свете тридцатилетняя Зоя Зяблова боялась остаться одна. Новый муж, которому пришлась по душе Зоина трёхкомнатная квартира – в центре города, в кирпичном доме с хорошей звукоизоляцией, нелюбопытными соседями и чисто вымытыми парадными, – не скрывал неприязни к Зоиной дочери, плаксивой, небрежно одетой и всегда чем-то недовольной. По утрам девчонка без стука входила в их с Зоей спальню, бесцеремонно залезала под одеяло и расталкивала мать:
– Мама, вставай. Я кушать хочу!
– А гимнастику сделала?
– Сделала!
– Молодец. Теперь иди к себе, не мешай нам с папой Жорой одеваться.
Жорика злило, что его называют папой.
– Сколько раз повторять, не называй меня так! Я не смогу стать отцом чужому ребёнку.
– Жорик! Что ты такое говоришь, какая же она чужая? Она моя дочь.
– Для меня она чужая. У нас с тобой будут свои дети, свой дом и своя жизнь. А у неё будет своя. Я же не предлагаю выгнать её на улицу. Отвези её в приют при монастыре, я узнавал, есть такой, на Сонинском озере. Ох, и красивые места! И православная гимназия при монастыре. Выучится, вырастет… Была гимнастка, а будет гимназистка, – ухмыльнулся Жорик, которому не хотелось платить за Аринины занятия гимнастикой.
Арина была солидарна с папой Жорой: заниматься гимнастикой ей не нравилось, было больно и страшно, но мама говорила, что надо себя преодолевать, что без этого Арина не добьётся успеха, не получит медаль и не встанет на пьедестал.
Медаль Арине хотелось. Ещё ей хотелось хлеба и макарон. Но мучное и сладкое было под запретом, Арину кормили отдельно и выпроваживали из кухни, когда садились ужинать.