Лось фыркнул и потянулся к ее рукам. Митка подумала: как хорошо, что догадалась захватить с собой хлеба и еще не весь съела его. Корочку, предложенную ему на раскрытой, вздрагивающей ладони, лось принял с благодарностью. Он был стар. Глаза его смотрели спокойно и устало, на рогах повисла веточка с парой листьев. В шерсти на шее запуталась сосновая иголка; Митка сняла ее осторожно и бережно. Иголка - темная, с остатком зеленого на кончике - липко повисла на ее пальцах.
- Что, дедушка лось, - сказала девочка тихонько, - скучно тебе в лесу одному?
Лось наклонил голову, снова фыркнул.
- Хочешь, я тебе подружку вышью? - спросила Митка и показала лесному жителю лоскут. - Вышью - и принесу, будет тебе здесь забава.
Лось боднул ее лбом и ничего не ответил. Потом вздохнул шумно и неторопливо - и, повернувшись, ушел в лесную чащу.
Проснувшись утром, Митка поняла, что спит она возле большого пня, поросшего мхом; корзина ее цела и накрыта лоскутом ткани. В лоскут у самого края воткнута была игла - не та, домашняя, другая - зеленая, как хвоина, с черным ушком. На лоскуте горел, вышитый, огромный рогатый лось. Нет, поняла девочка, лосиха. Юбка была цела. Рядом крутилась в воздухе сойка и трещала, указывая дорогу к дому. Митка осторожно вынула иголку, наколола лоскут на веточку росшей рядом молодой осинки и, напевая, побежала назад, к деревне.
Дома никто ничего не заметил. Ей влетело, конечно, за позднее возвращение - но и только.
Через два месяца Митка решила вышить подарок на свадьбу дочери старосты. Вышила пухлощекого младенца, смеющегося над игрушкой. Родившийся у молодой пары сын был похож на вышитый портрет, как две капли воды.
Когда сына мельника забирали рекрутом, мельничиха выла и каталась по полу от горя - парень был ее отрадой, вымоленным и долгожданным. Митка на прощанье подарила ему кисет, на котором горели вышитые звезда и сабля. И парень попал стражником в столицу, а через год (весточку принес отставной солдат) отличился - и был награжден солдатской Звездой, совсем такой, как вышила ему Митка.
А потом - золотые колосья на платке в подарок и неожиданный урожай на поле вдовы Бахты.
А потом - угольно-черный медведь на кафтане для соседа. И его, уже неживого, принесли из лесу - молодому охотнику не повезло встретиться с грозным зверем. «Счастье твое, Митка, - сказала ей тогда бабушка, - что не понял никто. А то бежать пришлось бы - да не тебе, а и всем нам».
Митка сама не понимала, как это все получается. Это было - как ветер, как текучий ручей. Никто не учил ее подбирать нитки; сочетания цветов она подсматривала вокруг - вон как горят на клене возле дома осенние ржавые листья. Многие девушки в деревне вышивали даже лучше нее - и аккуратнее, и быстрее. Но для них это была забава. Для Митки - жизнь, дыхание.
Митке минуло семнадцать, когда она - озорства ради - решила вышить молодца из сказки про семерых лебедей. Вышила - молодой красавец и она рядом, за руки держатся и смеются оба. У юноши темные волосы и ямочка на правой щеке, а одежда - богатая, словно у принца. Она набирала в колодце воды, когда, поднимая пыль, промчалась по их улице кавалькада - из всех окошек на них глазели, дивясь. Какая звезда светила в тот день молодому охотнику, зачем он, упустив зверя, заехал в их деревню да попросил воды напиться, неведомо. Митка и подала, смущаясь старого платья и мозолистых рук... и кувшин тот тяжелым показался: у юноши волосы смоляные, глаза, словно ягоды крыжовника, зеленые и ямочка - как на ее узоре - на правой щеке...
Разве она виновата, что охотник тот сыном князя оказался?
Сразу вспомнили люди, что от столицы до их глухомани - полдня конного пути, и недалеко вроде. Болтали, конечно, шептались по углам. Но ей до того дела не было - княжич ее Янир или бедняк последний, все едино. Главное - глаза его... навсегда приворожили, и другого такого не будет.
Он приезжал едва ли не каждый день - то один, то с родичем Дарном, другом верным. Дарн единственный знал тогда все от начала до конца. И молчать умел, хоть и хмурился - но разве княжичу укажешь? Они уходили подальше в лес, и Дарн бродил неподалеку, стерег коней... и вздыхал потихоньку - завидовал.
Кто видел их счастье? Сосны стелившие им под ноги ковер из иголок? Рыжие, любопытные белки? Дедушка-лось, однажды показавший бок в чаще? Любопытные вертлявые сойки? Мир стелился им под ноги и подставлял бока - только держись, любовь стекала с кончиков пальцев и дрожала в сплетенных ладонях. Они любили друг друга, а все остальное было совсем неважно.