Когда Митка начала вышивать, накатила слабость. Она еще подумала, что это - так, пустяки, усталость, и несколько дней не обращала внимания. Вышила около трети узора, когда виски сдавило обручем и потемнело в глазах так, что игла выпала из ослабевших пальцев. Три дня после этого Митка не могла встать с постели, а задаток - кувшин меда - соседке вернула.
После этого к ней никто уже с просьбами не совался. Жизнь, говорили, дороже...
... Оллю вот-вот должно было минуть двенадцать, когда началась война.
Об этой войне в их деревне говорили глухо и неохотно - сначала. А потом приехали вербовщики; полдня пути до столицы, а в деревне так много крепких мужчин. Маленькое княжество, затерянное в северных лесах, давно уже торчало, как бельмо на глазу, у более удачливых и жадных соседей. Как не воспользоваться случаем, если старый князь слаб и болен, а последние годы выпали неурожайными. Жадных до чужой земли чужаков-кочевников было слишком много, больше, чем могла сдержать княжеская дружина, и князь собирал войско. Родная деревня Митки опустела едва ли не на половину; ушел сосед-мельник, ушли близнецы вдовы-соседки, ушел даже хромой кузнец. Порой Митка плакала по ночам, думая, какая же она счастливая - ее сын еще мал.
Он был мал... только высок ростом - так, что на него уже с интересом посмотрели однажды вербовщики, строен и тонок в поясе. И не по-крестьянски горд - и перед матерью не опускал глаза. Порой Митка по-настоящему пугалась, замечая в детском лице сходство с тем, другим, лицом... зеленые глаза - ягоды крыжовника - в их краях большая редкость. Но если соседи и догадывались о чем-то, то молчали - Митку любили в деревне. Митка знала, Олль бредит ратными подвигами; только куда ему, деревенскому недотепе... пусть даже лучше всех среди сверстников разбиравшемуся в лошадях и умевшему верховодить ребятишками так, что по одному его слову кидались мальчишки выполнять приказанное.
А потом завыли в деревне бабы, не дождавшиеся своих мужиков.
А потом... а потом полусолнечным осенним днем свернул к ее дому гонец на уставшей, измученной лошади...
* * *
Митка стояла у окна и задумчиво теребила волосы. Намотала на палец кончик косы и усмехнулась. Это ж как надо было отчаяться, чтобы решиться - к ней... к «колдунье лесной» обратиться. Или силы ратной уже не хватает?
Далеко на юг от них граница. Там будет битва. Там будут мчаться всадники, кричать и падать пешие, сверкать клинки, свистеть стрелы. Там вершится воинский суд. Что сможет сделать она, слабая женщина...
Да полно, что это она! Разве можно помыслить хоть на минуту? У нее сын и больная мать, а ее просят отдать жизнь неизвестно за что.
Понемногу затихала деревня, погружаясь в сон. Уже стихли на улице смешки и запевки девчонок, уже прокричали петухи и мыши угомонились в подполье. В соседней комнатушке ворочалась и стонала во сне мать.
Митка накинула платок и вышла на улицу. Долго стояла, глядя в небо, потом перевела взгляд в конец деревенской улицы.
Вон какие звезды большие. А там, за околицей, - лес. Ее лес. Туда она бегала девчонкой. Туда уходит и сейчас, когда невмоготу становится жить... когда тоска по прошлому и той любви, которой у нее не было, душат ночами и не дают дышать. Ее лес, ее дом, ее мир.
Завтра или послезавтра далеко на юге будут скакать всадники в рогатых шапках. И если те, кто носит на доспехах княжьего оленя, не устоят... у князя хорошее войско, но его мало. Степнякам не понадобится много времени, чтобы дойти сюда, вглубь их маленькой страны. А ее Олль силен и горяч, но еще слишком мал, чтобы защитить себя и мать...
Митка смотрела в небо.
Сколько раз осенними ночами, в пору змеиных свадеб выходила она на улицу и смотрела в небо. Вспоминала погасший взгляд молодого князя и его бессильные руки. А недолгие ночи счастья - забыла. Все забыла, все. Лишь тоска и ненависть питали все эти годы ее душу.
Но там, в доме, спит Олль, так похожий на человека, которого она ненавидит. А человек этот просит помощи. А если бы помощи просил Олль? Старого князя больше нет. Как он умер? В бою, сказал Дарн... Дарн, измученный гонец, кажущийся от усталости то мальчиком, то стариком. Им всего полдня пути сюда от столицы.
Митка вернулась в дом. Сердце ее было холодным и спокойным. Пусть разбираются сами - они, мужчины. Она только женщина. Она хочет жить.
Потом она подошла к постели сына. Осторожно зажгла свечу, поднесла к лицу спящего мальчика. Он забормотал что-то, повернулся на бок и улыбнулся во сне. Легла на правую щеку маленькая, такая забавная ямочка...