Она щеголяла купленной Лошадиным курткой от фарцы и сияла так, что массажистки пожелали ей побольше главных ролей в кино. А ещё взволнованным шёпотом рассказали, что слышали от пациента из начальства про взрыв поезда между станциями метро «Измайловская» и «Первомайская», а кроме него взорвали два продуктовых в центре.
Валя решила, что у них массовое помешательство, ведь об этом не говорили по телевизору. И так и не узнала о трёх терактах в Москве 8 января 1977 года, в которых погибло семь человек и было ранено 37. И ей было спокойней оттого, что террористы, считавшие, что русских надо взрывать за угнетение армянского народа, прошли мимо её и без того непростой жизни.
Потом был позорный развод с Юриком. Свекровь тряслась и кричала, что брак фиктивный, а Валю надо выслать на сто первый километр. Но судью интересовало не это, а возможность взять для внучки автограф у красавца Лебедева. В финале свекровь бросилась на Валю с кулаками, нелепо подпрыгивая, и судья велела приставам её вывести.
Леночка рыдала в коридоре. Юрик с ненавистью разглядывал расслабленного роскошного Лебедева в дымчатых очках. А после решения о расторжении брака Валя подошла в коридоре к поникшей свекрови и сказала:
– Простите меня! Я не претендую на площадь. Пропишу к вам через суд Кирилла, у вас не будет хватать метров, от завода дадут ещё квартиру. И Юрик там нормально женится.
– Я ж тебя, аферистку, с порога распознала, далеко пойдёшь! – процедила свекровь, но в глазах у неё зажёгся огонёк «квартирного конструктива».
Валя с Кириллом подали заявление в ЗАГС, наврали, что ему срочно на съёмки, и им тоже назначили бракосочетание через неделю, а не как всем. Валя вызвала мать на переговорный пункт, коротко сказала:
– Ушла от Юрика, приезжай на свадьбу!
– Что ж ты, доча, делаешь? Юрик-то как-никак инженер! – заголосила мать.
– Записывай адрес. Дашь телеграмму, встретим, – Валя не хотела произносить фамилию жениха, боялась сглазить.
Когда вальяжный Лебедев в дымчатых очках подхватил на перроне её чемодан, мать потеряла дар речи. Ей стало не важно, что у Юрика была какая-никакая квартира, а Лебедев ютился в съёмной комнатушке, она предвкушала потрясение, которое испытают в городке от свадебных фотографий.
Никитична поселила мать на неделю в своей комнате на кушетке, и мать возмущалась, что Вера, Надежда, Любовь лезут к ней на постель ночью и мурчат, как работающие трактора. А Никитична уверяла в ответ, что это лечебные кошки и ложатся они только на больные места.
Ещё мать осуждала ящик с песком в туалете и уговаривала Никитичну выгонять кошек гадить на улицу и лупить по морде, когда когтят диван.
– На улицу никак нельзя, – пояснила Никитична. – Они ж не привитые!
Услышав, что кошкам в Москве делают прививки, мать онемела от возмущения.
Никитичне стало неудобно за подобный столичный разврат, она стала оправдываться:
– Вон Сонька, покойница, на улицу два раза сходила, сперва этих трёх принесла, а потом чумку!
– Так ведь небось орут, когда кота хотят?
– Не то слово, орут! Хор Пятницкого!
А потом мать проявила неожиданную для себя инициативность, пробежалась по соседям, одолжила ручную швейную машинку подольского завода и гладильную доску. Просто звонила в чужую дверь и говорила:
– Помогите, люди добрые, свадьба у нас, артист Кирилл Лебедев женится!
Валя никогда не видела её такой раскованной и предприимчивой. Мать нашила на машинке молодым и Никитичне постельного белья из дорогой ворованной с фабрики ткани с рисунком, как в импортных журналах.
А потом стала реанимировать на гладильной доске Валино свадебное платье. Любовно протирала каждую оборку снизу губкой, опущенной в подкисленную уксусом воду, набирала в рот обычную воду, брызгала ею на оборку изо рта тонкими нитками, ставила сверху утюг и на секунду торжественно замирала, шепча:
– Бог не Тимошка – видит немножко!
С Никитичной они жили душа в душу. Из-за вражды с невесткой Никитична ездила в гости к сыну только на праздники и скучала по внукам. Её пенсионная жизнь была наполнена обследованием ближайших магазинов, где знали про Веру, Надежду, Любовь и оставляли мясные обрезки, потому что кто-то прочитал в журнале «Наука и жизнь», что, если кормить кошек минтаем, у них будет мочекаменная болезнь.
Никитична была тихая трогательная старушка и враждовала с невесткой, поскольку та хотела съехаться, дескать, помрёт Никитична и оставит квадратные метры государству. Но Никитична вовсе не собиралась помирать, потому что долгие годы ухаживала за внуками и парализованным мужем, и вознамерилась пожить для себя и кошек.