Выбрать главу

— О-о! Давай, давай, Игорек. Мочи!

Надрывный звук становился все быстрей и громче, а потом вдруг оборвался, и…

— «Улетают в родные края…»

И все сразу закачались, подхватили, остановясь взглядами кто на чем:

Дембеля, дембеля, дембеля! И-и куда ни взгляни в эти майские дни: Всюду, пьяные, ходят они…

Чувствую, как подхватывает меня и уносит куда-то, уносит; вижу, белый от зноя плац, застывшая фигура сержанта, и рот у него беззвучно дергается — и колонна падает, как картонная, только спины одни видны. Вспышка с тыла… Вспышки прыгают в глазах: плиты квадратные под ногами проплывают, и на стыках плит травинки тонкие… далеко-далеко квадратные плиты уходят, от вышки к вышке тянутся. От вышки к вышке… Вспышка, вспышка. Вспышка слева, вспышка справа, впереди и сзади… Тонкие травинки, стиснутые плитами, день за днем проплывают под ногами, и сапоги горячие, и глаза ломит от этих белых плит…

Чи-моданы в руках нелегки, Все спешат и спеша-ат старики!..

Слышу, в черном воздухе стоит частый стук сапог о мерзлую землю; взвод бежит по заледенелой дороге, пронзенный фарами, сверкают ремни впередибегущих и пар отлетает от прыгающих вверх-вниз голов, и луна тоже прыгает, круглая и белая…

До свиданья, прощай, КаПэПэ, Не сидеть мне теперь на «губе»!.. До свиданья, «кусок», мой окончился срок, До вокзала теперь марш-бросок!..

А это что, что такое? Да, это пустынное замерзшее поле, и снежинки припадают к облезлому вороту красного пальтишка. И варежка в ромбиках синих поправляет челку. И нога толкает и толкает ледышки — летят подскакивая. Губы, сизые по краям от холода, шевелятся, и видны трещинки на губах этих припухлых, и зубы голубоватые влажно поблескивают… Когда это было? Почему — было? А если сейчас оказаться там, в белом и пустынном поле, там сейчас, наверное, все так же идет снег — тот снег… густой-густой. И наверное, в этой густой колышущейся белизне мелькает иногда темная пустота: вьюга огибает ее силуэт… А вон черные фигуры мечутся на крыше — черным-черно от этих фигур; свист и крики…

Вот и кончилась служба моя, Пролетели два года как сон…

А этот спрыгнул с крыши и бежит вдоль «колючки» — то втиснется в прорезь прицела, то выскочит… А на проволоке висит, покачиваясь, тугой мешочек — зацепился за шип и висит… Свист и крики, черные фигуры мечутся, мечутся… Добежит этот или нет? Добежит или нет?

Срок прошел двум армейский годам, А ти-перь по домам, по домам!..

— Батальон, строиться! — издалека откуда-то прокричал дневальный.

Человек я гражданский теперь!..

— Батальон, строиться-а-а!

В проходе показался вдруг Аржаков. Песня оборвалась на полуслове; вскочили с коек, стали заправлять. Аржаков почему-то не закричал, а сказал просто:

— Строиться немедленно…

Батальон выстраивался, извивался, но мало-помалу утихал, отвердевал… Комбат молча стоял у стены, глядя в пол. Было как раз такое время, когда свет зажигать еще рано, но вот-вот произойдет незаметный такой перелом во времени и станет ясно: пора.

Батальон замер.

Аржаков отделился от стены и заговорил. Не резко и отрывисто, как обычно, а как-то замедленно, замолкая после трех-четырех слов:

— В зоне произошло ЧП… Убит дежурный офицер… При осмотре спального помещения… им был обнаружен сверток. Что было в свертке — пока неизвестно… Осужденный… — Тишина стояла такая, что слышен был скрип комбатовских сапог, когда он менял ногу, — …попытался вырвать сверток из рук дежурного. Когда это не удалось, осужденный… нанес ему удар заточенным гвоздем. Офицер скончался на месте.

Приглушенный гул пробежал из конца в конец, покачнув весь строй.

— Осужденный до утра препровожден в ШИЗО. Заступающему караулу…

Дальше комбат говорил о бдительности, о возможности волнений среди заключенных; проверил постовую ведомость, кого-то заменил, назначил усиление в район каждого поста.

На разводе капитан из штаба долго спрашивал обязанности часового, правила применения оружия… Потом говорил о бдительности, и говорил он тоже как-то медленно и тяжело…

Караул молча шагал по сухой и твердой земле. Замятин нес на плече пулемет — его служба на пульте, оттуда вся зона видна, как на ладони… Четыре овчарки, покачивая крутыми блестящими боками, бежали, повизгивая. Забелин шагал сбоку, сдвинув брови, то и дело трогая кобуру.