Под утро пошел нудный мелкий дождь, над селом повис легкий туман — все это хорошо маскировало нашу позицию. Но вскоре ветер разогнал тучи, туман растаял. Появился немецкий разведывательный самолет. Спустя несколько минут на огневой позиции стали рваться первые снаряды противника. Я доложил на КП. Приказ был категоричен: «Стоять!»
Обстрел тем временем усилился. Разбило радиоустановку, нарушилась телефонная связь. Положение осложнялось, а команды открыть огонь не поступало. Над нами повисли три самолета-бомбардировщика. Чувствуя безнаказанность, они для большей точности в бомбометании спускались совсем низко. Заговорили наши хорошо замаскированные крупнокалиберные пулеметы. Удачно! Один самолет накренился, на его корпусе заплясали языки пламени, и, окутываясь черным дымом, он рухнул на землю. Два других, беспорядочно сбросив свой бомбовый груз, скрылись в облаках.
Наконец получен приказ: «Огонь!».
С какой же злостью был дан этот залп! В небо взметнулись сотни ракет. Содрогалась земля от взрывающихся боеприпасов, пламя поглотило все живое.
А 6 октября, поздно вечером, Военный совет пригласил к себе всех командиров и комиссаров частей и ознакомил их с решением Ставки об эвакуации Одессы, о порядке вывода воинских подразделений с позиций. Удрученные, расходились люди с этого совещания.
Однако бои за город не утихали, а становились все ожесточеннее. Линия фронта отстояла от центра города на 10 — 18 километров. Она образовала 70-километровую дугу, опиравшуюся своими концами на Черноморское побережье к югу и к востоку от города.
9 октября 1941 года, усилив свои наземные части авиацией и танками, противник перешел в наступление почти по всему фронту от Сухого Лимана до Старой Дофиновки, рассчитывая сломить сопротивление наших частей. В этот период нам приходилось вести огонь ежедневно на различных, далеко отстоящих друг от друга участках фронта. Ночью вместе с начальником артиллерии армии мы определяли наиболее вероятные районы целей на следующий день, огневые позиции и маршруты к ним. Подготовлялись расчеты.
Высокое мастерство проявили водители боевых и транспортных машин. По степному бездорожью, под постоянным обстрелом, умело, не снижая скорости, они лавировали между многочисленными воронками и всегда вовремя прибывали на огневую позицию.
Гремел залп, и по команде с КП дивизион стремительно мчался в новый район. Реактивные снаряды несли в ряды противника смерть и панику, помогая нашим воинам сдерживать наступление врага, переходить в контратаку.
Особенно упорные бои развернулись в районе Сухого Лимана, где противник сосредоточил крупные силы. Мы открыли огонь, затем последовала контратака, обратившая фашистов в бегство.
С беззаветной храбростью дрались черноморские матросы. Когда дело доходило до рукопашной схватки, они сбрасывали каски, надевали бескозырки и, кто в черных бушлатах, кто только в полосатых тельняшках, бросались в бой. Враг не выдерживал их натиска.
С каждым нашим залпом запас реактивных снарядов уменьшался, а возможность пополнения его была исключена. Учитывая это, командование поручило вести огонь только по самым ответственным участкам, где противник накапливал силы для атаки. И эти залпы всегда наносили чувствительные потери врагу. Фашисты раскидывали с самолетов листовки, называя неизвестное оружие «черной смертью», «дьявольским оружием» и грозились применить газы.
...13 октября нашему дивизиону был объявлен приказ о погрузке на морской транспорт. На другой день мы проехали по всему фронту, дали семь залпов. Эти залпы и активные действия других подразделений ввели фашистское командование в заблуждение. Не зная о закончившейся утром 16 октября эвакуации, они еще целые сутки не входили в город, в котором уже не было наших воинских частей.
Под покровом сумерек дивизион погрузился на небольшой пароход, и мы вышли в море. На сердце было тяжелое чувство, как будто мы что-то не выполнили. Но мы твердо знали, что еще вернемся. Обязательно вернемся!
Сурово провожало нас Черное море. Как бы выражая свое недовольство нашим уходом, оно разбушевалось. Огромные волны с грохотом обрушивались на палубу. Небольшое судно то взлетало на гребень волны, то проваливалось в бездну. Ревела вздыбленная водяная громада. Грозовые разряды, как огненные мечи, вспарывали свинцовые тучи...