— Школа? — поинтересовалась Юля.
— Церковь норвежская, — объяснил шофер.
— Нор… веж… ская?
— Ну да, там Норвегия.
Сказал так просто, словно «там магазин» или «там стадион».
…Дома, в Ленинграде, напротив Юлиной кровати висела на стене физическая карта обоих полушарий. Открывая глаза, Юля видела всегда одно и то же: схваченные сеткой меридианов и параллелей зеленые разливы океанов, коричневые жгуты горных хребтов, синие жилы рек. Очертания материков были изучены, как картинки в затрепанной любимой книге. Скандинавия напоминала растянувшегося в прыжке сильного зверя, могучий его хребет щетинился фиордами. Норвегия казалась далекой, сказочной — и вот она тут, рядом.
Вскоре шофер затормозил — дорогу перегораживал полосатый шлагбаум.
Из-за угла деревянного строения вышел пограничник в плаще, с автоматом:
— Документы!
Пограничник неторопливо просмотрел и вернул паспорт и путевку шоферу. С такой же обстоятельностью познакомился с бумагами Антонины Петровны и тоже вернул. Юля протянула ему теплую — хранила на груди — красную книжечку комсомольской путевки и паспорт.
— А пропуск? — спросил пограничник; у него был белый детский пушок на щеках и до смешного белые брови.
— Какой пропуск? Я на Северострой. Путевку читайте!
Белые ребячьи брови пограничника чуть сдвинулись. Он строго проговорил:
— Пропуск в зону. Должен быть пропуск в зону.
Только сейчас Юля вспомнила, что в райкоме перед отъездом были разговоры о пропусках, о том, что стройка недалеко от границы, а представитель треста, с которым она разговаривала на вокзале, ни о чем ее не предупредил. Знобящий холодок прокатился по спине:
— Других документов у меня нет.
— Тогда слазьте, гражданка.
Шофер досадливо сплюнул.
— Может, завалился за подкладку кармана? — посочувствовала Антонина Петровна.
— Не было у меня никакого пропуска. — Юля неумело дернула ручку кабинной дверцы.
— В таком случае и я… — Антонина Петровна вслед за Юлей вылезла из кабины и попросила пограничника помочь им снять чемоданы.
У полевого телефона сидел офицер. Выслушав сообщение часового, он взял Юлины документы и долго их просматривал.
— Почему не прибыли со всей группой?
Юля рассказала о своих злоключениях. Антонина Петровна добавила:
— Неопытная, только из школы.
— Есть постановление, оно для всех обязательно, — сухо возразил офицер. — Придется вам подождать. Документы пока останутся у меня.
Их провели в огороженный дворик, расположенный за строением. Здесь была клумба с выложенной из побеленных камней пятиконечной звездой, несколько деревцев, скамейка.
— Мы с вами, Юля, вроде как арестованы. — В голосе Антонины Петровны прозвучала смешинка.
Юле было не до смеха. Она злилась. Что же это такое? Оставила Ленинград, дом родителей, поскорее хочет попасть на стройку, а тут ее не пускают.
— Эх, сколько еще кругом бюрократизма! — воскликнула Юля.
— При чем же тут бюрократизм? — оставила шутливый тон Антонина Петровна. — Их долг такой: все проверять, ничему на слово не верить.
Она стала рассказывать разные случаи из фронтовой жизни.
— Вот и сейчас мы ехали, и шофер говорил — вы, наверно, пропустили мимо ушей, — зимою здесь нарушители перешли границу. Всех поймали, но двое наших пограничников погибли.
Наконец их позвали в помещение. Тут располагался контрольно-пропускной пограничный пункт.
— Можете ехать. — Офицер протянул Юле документы. — Другой раз так не делайте, товарищ Кострова. На Северострое вас уже из всех списков вычеркнули. Начальник сказал, что не явилась к отходу эшелона.
— Я предупреждала, просила! Да как же это они… — Комок стал в горле.
— Ну вот, — с укоризной сказал офицер, — смелая девушка, без пропуска хотела проехать — и в слезы… Стройте там получше! Сейчас на машину устроим, не огорчайтесь.
И вот они снова в пути — вчерашняя школьница и бывшая фронтовичка. Теперь их везла другая машина, уже не с блоками, а с кирпичом.
Дорога постепенно забирала вверх, на плоскогорье. Все реже попадались деревья, кусты, все чаще скалы с гладкими, округлыми выступами — шофер называл их «бараньи лбы».
Воздух дышал суховатым холодком. В действие вступал закон высоких широт: каждые новые пятьдесят метров над уровнем моря и пятьдесят километров в северном направлении давали климатический скачок. Но начало полярного лета чувствовалось и здесь. Оно напоминало о себе то белыми звездочками цветущей морошки, то неожиданной стайкой птиц — то ли гуси, то ли гагары пролетали над болотистой впадиной.