— Мои мысли… — Кейт жует губы и поворачивается ко мне, нежно обнимает меня за шею. Я пытаюсь удержать плавно падающий ноутбук. — Может, займемся чем-нибудь более интересным?
Откидываю голову назад, я не соблазнюсь. Она целует мочку моего уха и прикусывает.
— Тайлер, — говорит она соблазнительным голосом, уткнувшись мне в шею, — я обещаю, что напишу сама.
— Ты провалишь эссе, и тебе не позволят обучение он-лайн. — Аккуратно отодвигаю ее от себя и разворачиваю к ноутбуку. — И тогда ты не сможешь приехать ко мне.
Она скрещивает руки и отодвигается, чтобы не соприкасаться со мной телом. Ну вот, о чем я и говорил. Надулась. Нежно обвиваю ее своими руками и целую в макушку.
— Давай, детка. Я без тебя там сойду с ума. Ну, включи воображение, — уговариваю ее.
Я обнимаю еще крепче, и она целует мои руки.
— Хорошо. Я думаю, что Хитклиф жестокий идиот, а Кетрин зазнайка. Она сама не знает, чего хочет, — бубнит она. — И как я могу изложить это в эссе? Вот представь, ты бегаешь за мной, признаешься мне в любви, а я, похоже, люблю тебя, но в тоже время… — Она замолкает и удивленно поворачивается ко мне, когда я хмыкаю. — Серьезно? Ты не Хитклиф, а я не Кетрин!
Я приподнимаю брови и утвердительно киваю головой.
— Нет, Тайлер. Уфф. Нашел, с кем сравнить. — Психует и отталкивает ноут. — Я не стану писать эту ерунду.
Я встаю следом за ней и веду в комнату.
— Пойдем, посидим в парке. И тогда ты придешь и напишешь все то, что я тебе расскажу только своими словами, так, как чувствуешь.
Я достаю свежую рубашку и брюки, Кейт надевает джинсы и толстовку с принтом в виде единорога. Смеюсь над моей девушкой, интересно, как она сочетает цвета.
— Что? — Она закручивает волосы на макушке и закрепляет их китайскими палочками.
— Ты не думала быть модным блогером? Сейчас это популярно. Сдалась тебе эта экономика в будущем. — Спускаемся по лестнице как раз тогда, когда с улицы заходят Уэсли и Эштон.
— Привет, молодожены! Вы все еще шумите по ночам, поэтому нам приходится с утра ходить за этим. — Эштон поднимает вверх стаканчики с кофе. — Двойной. — Шевелит бровями.
— Нас не слышно. — Кейт натягивает капюшон со странными ушками и прячет лицо в воротник.
— Ладно. Главное, что вы наконец-то счастливы, судя по крикам Кейт. — Закатывает газа Уэсли. — Выезжаем в 19.00, не уходите далеко. Надеюсь, ты вещи собрал? Все должно соответствовать договору: пиджак, черные джинсы и футболки.
Я так и не понял этого прикола. Наш продюсер сказал, что у нас должен быть стиль. И он видит нас в классике. Все должны быть в костюмах, а я, как раздолбай, весь в ярком, и периодически я должен снимать верх. Вообще снимать.
— Да. Кейт расшила мой пиджак какой-то блестящей фигней, и теперь я больше похож на трансвестита. — Обнимаю Кейт за шею. — Не обижайся, детка, он классный, но мне не очень уютно в… как их?
— Пайетки. Тайлер, я несколько ночей сидела и слепла от их блеска, не смей говорить, что это дерьмовый пиджак. — Тычет в меня пальцем.
— Он супер крутой. — Она довольно улыбается, а я перевожу уставший взгляд на друзей. — Все собрано. И я готов.
Мы проходим в дверь, и я слышу, как Эштон рассказывает Уэсли, что хотела бы поехать с нами, но Уэсли отказывает ей. Что с ним за ерунда? Разве не он все это время настаивал, чтобы мы ехали все вместе? Думаю, у него есть на это веская причина. Не буду заморачиваться их проблемами.
— Итак, «Грозовой перевал». — Я всю дорогу до парка рассказываю о положительных моментах книги. О том, насколько их любовь достойна быть великой. И вообще о своей симпатии к героям. Кейт берет меня за руку и щекой прижимается к моему плечу. Мы медленно обходим лавочки и не останавливаемся, даже когда ноги начинают ломить. В какой-то момент я замолкаю, и на меня нападает тоска. Она душит меня. До последнего я оттягивал этот момент — осознания того, что я еду без нее. Мы дурачились, лежали на кровати, спали и занимались любовью. Когда я был занят, она сидела за моей спиной и обнимала меня. Несколько ночей она засыпала на моей груди, пока я учил и готовился. Мы вместе готовили, я диктовал ей то, что она должна написать. Сейчас же я хочу, чтобы она написала не то, что запомнила, а то, что она чувствует. Каждый день я читал ей «Грозовой перевал», иногда в шутку разными голосами. Она плакала в некоторых
моментах и фырчала в других. Но ни разу не прокомментировала, насколько на самом деле их история была утопичной.
И вот сейчас она крепко держит меня за руку, я чувствую какую-то щемящую тоску, в груди болит от безысходности.