Сам майор Эби скептически относился к возможности ночевать в Танми, но он послушно прихватил армейскую раскладушку на сторожевой пост Баоконг, расположенный в самом центре общины и провел там несколько ночей, тщетно ожидая, что майор Нгием поймет намек и присоединится к нему. К тому времени, когда я прибыл в Дыкхюэ, майор с отвращением забирал свои спальные принадлежности. Эта уловка ничего не дала, и человек, который проводил для меня вводный инструктаж в Дыкхюэ, был разочарованным офицером.
Будучи советником, майор Эби лично мало что мог сделать для исправления плохой работы сил Дыкхюэ против вьетконговцев. Руководитель уезда в пределах своей территории был всемогущ, и только он мог предпринять любые шаги, необходимые для исправления ситуации. К несчастью для майора Эби, его коллега, очевидно, не хотел или не мог разрешить эту проблему. Хуже того, становилось все более очевидным, что хороший уездный начальник даже не признавал существования проблемы. Майор Эби сообщил мне, что в Дыкхюэ есть множество неотложных вопросов, требующих его внимания, но он ничего не может с ними поделать, пока полковник Вайсингер остается одержимым одной только общиной Танми. Единственным выходом из этой дилеммы было бы добиться в общине какого-то драматического успеха. Это убедило бы полковника Вайсингера в том, что советническая группа в Дыкхюэ выполняет свою работу, что ослабило бы давление на майора Эби. Майор не скрывал, что рассчитывает на меня, чтобы я помог ему выйти из проблемы, связанной с Танми.
В тот вечер я присутствовал на прощальном ужине лейтенанта Фурумото. Ужин проходил в доме начальника полиции и стал экзотическим приключением в мир вьетнамской кухни. Пиршество украсили угорь с карри, утка на барбекю и яичные рулетики с креветками, и все это запивалось высокими бокалами французского коньяка и содовой — или бутылками знаменитого вьетнамского пива «33» для тех, кто предпочитал его. Поначалу я был ошеломлен тремя собаками под столом, но вскоре привык к местному обычаю бросать кости и прочий мусор на пол у своих ног, где они становились призом для самого быстрого и клыкастого. Наши хозяева произносили вежливые тосты, чтобы поблагодарить уезжающего лейтенанта за все, что он сделал для Дыкхюэ во время своей командировки. Может быть, они и не «боготворили» Фурумото, но было похоже, что вьетнамцам он очень нравился. Пойти по его стопам будет трудно.
Перед отъездом лейтенанта в конце той же недели он взял меня с собой на экскурсию по общинам Дыкхюэ. Мы встретились с четырьмя старостами и получили информацию о положении противника в каждой деревне. По словам Фурумото, самой опасной общиной в Дыкхюэ была Аннинь, и он посоветовал мне не ездить туда по шоссе № 7 ни днем, ни ночью.
Меня больше интересовала Танми, и я с удивлением узнал, что Фурумото считает вьетконговцев там слабее, — вопреки мнению полковника Вайсингера, которое я от него слышал. Лейтенант объяснил, что в революционном комитете общины была лишь горстка ярых вьетконговцев, которых защищал отряд партизан — всего около десяти человек. Он считал, что в своих донесения начальству вьетконговцы обычно преувеличивают, и что эти преувеличенные сведения о революционной деятельности в Танми и привели к награждению ее званием «образцовой революционной общины».
В администрации общины я встретился с местным старостой и его старшим офицером национальной полиции. Читая аккуратно подготовленный доклад о повстанческой организации общины, оба эти человека улыбались. Их представление об угрозе Вьетконга в Танми соответствовало представлению лейтенанта Фурумото. Они утверждали, что вьетконговцы слабы как никогда и бóльшую часть времени проводят, прячась в болотах. Это и являлось истинной причиной того, что за последний год их было убито так мало, и почему правительственные войска в общине редко сталкивались с вьетконговцами. К истории об «образцовой революционной общине» оба отнеслись с насмешкой.
Позже на той же неделе я встретился с лейтенантом Бонгом, уездным офицером по разведке. Бонг отвечал за отслеживание как военных сил Вьетконга, так и сети агентов, которую мы называли «теневым правительством». В этом последнем качестве он разделял ответственность с полицейским, который управлял отделом «Феникса». Лейтенант Бонг согласился с мнением, что вьетконговцы в Дыкхюэ являются слабой и неорганизованной силой, и объяснил, что такое состояние стало следствием совместных американо-южновьетнамских рейдов на убежища коммунистов в соседней Камбодже летом 1970 года. Эти рейды нанесли ущерб вьетконговцам, действовавшим в провинции Хаунгиа, поскольку камбоджийские базы были источником значительной части их поддержки. Бонг также считал, что операции ополченцев Дыкхюэ вынудили вьетконговцев проводить бóльшую часть времени, скрываясь в Камбодже. Эти ополченцы были полностью вооружены винтовками М-16 и гранатометами М-79, и поэтому они были слишком сильны для вьетконговцев, чтобы те вступали с ними в бой.