— Пройдёмте в мой номер, я вам кое-что покажу, — пригласил он. В своем номере Триппе достал письмо от Линдона Джонсона, в котором бывший президент приглашал его заехать к нему на ранчо «Эл-Би-Джей», когда он вернется в Штаты. Лань был не единственным, на кого повлияли связи мистера Триппе. Это был человек, представлявший интересы президента Никсона, которому он должен был отчитаться по возвращении в Штаты, и одновременно являвшийся доверенным лицом демократа номер один в стране. Лань был поражен. Вот он, простой бывший солдат НВА, посещает посланника президента в самом центре города, для освобождения которого он прибыл на юг, спустя всего несколько недель после того, как был захвачен в плен в обрушившемся бункере.
Остаток нашего общения с Триппе пролетел незаметно, пока Лань отвечал на ряд вопросов о своей службе в армии Северного Вьетнама. Нашего хозяина особенно интересовало, обещали ли Ланю и его товарищам, что наступление Нгуен Хюэ приведет к прекращению огня. Лань ответил, что им ничего не говорили о прекращении огня — только о том, что наступление позволит им «освободить значительную часть» Южного Вьетнама. Господин Триппе спросил вьетнамца, не хочет ли он передать какое-либо послание президенту Никсону. Лань ответил без колебаний.
— Пожалуйста, передайте президенту, что мои бывшие товарищи ведут упорную борьбу, потому что их ввели в заблуждение относительно ситуации на юге. В отличие от меня, у них нет возможности узнать это, и поэтому они будут продолжать упорно сражаться. Американцы должны бороться вместе с южновьетнамцами, чтобы наши лидеры в Ханое поняли, что мир в моей стране восстановят переговоры, а не кровопролитие. Я очень скучаю по своей семье и родной деревне на севере. Если президенту Никсону удасться установить мир, я смогу вернуться домой, и весь вьетнамский народ будет мне благодарен. Пожалуйста, передайте ему это от меня.
Господин Трипп был тронут этим обращением. Он схватил Ланя за руку обеими своими огромными лапами и заверил его, что президент получит его послание. Затем он поблагодарил нас обоих и вежливо удалился, чтобы подготовиться к ужину.
Лань был в восторге и трещал без умолку всю дорогу до Баочая. Он был потрясен осознанием того, что действительно разговаривал с посланником американского президента и имел возможность донести до него свои пожелания о мире. Он неоднократно заверял меня, что никогда не забудет этот опыт. К этому времени впечатлительный Лань, казалось, был полностью убежден, что я практически всемогущ. Разве я не говорил ему, что если он будет сотрудничать со мной, то сможет помочь восстановить мир во Вьетнаме? И теперь, всего несколько недель спустя, он беседовал с американским генералом и послал президенту Никсону своеобразное предложение о мире!
Прощай, дайви
Это была опасность, которую едва удалось избежать, но к июлю мы уже знали, что наши ополченцы с большим трудом одержали победу над измотанными регулярными войсками Ханоя. С падением Куангчи и окружением Анлока наступление Нгуен Хюэ достигло своего апогея, не дождавшись того, что требовалось для уничтожения южновьетнамцев. Теперь, когда наступление пошло на спад, полковник Бартлетт начал настаивать на возобновлении программы «Феникс».
Моя служебная командировка в Дыкхюэ началась с тщетной попытки заинтересовать вьетнамцев программой «Феникс». Теперь настало время повторить попытку. Полковник Бартлетт был обеспокоен тем, что произойдет в провинции Хаунгиа, если мирные переговоры в Париже приведут к прекращению огня в конце 1972 года. Скорее всего, полагал он, операцию придется прекратить. Вьетнамское правительство разделяло эту озабоченность и выпустило новый официальный указ, предписывающий национальной полиции взять на себя всю ответственность за все операции в рамках «Феникса». До сих пор полиция играла в этих действиях второстепенную роль по сравнению с военными. По всей видимости, сайгонское правительство понимало, что если военные операции, скорее всего, будут ограничены условиями любого прекращения огня, то полицейские операции смогут быть продолжены. Превращая «Феникс» в полицейскую программу, правительство надеялось создать антикоммунистическое оружие, способное пережить условия грядущего политического урегулирования. В провинции Хаунгиа это означало, что нам придется налаживать новые связи с печально известной некомпетентной национальной полицией, и эта неприятная задача, как дал понять полковник Бартлетт, возлагалась на меня.