Будучи жертвами языкового барьера, большинство американцев не были в полной мере осведомлены о том, что происходит вокруг, и в значительной степени зависели от переводчиков, которые держали их в курсе событий. Это само по себе было калечащей слабостью, поскольку мало кто из переводчиков мог или хотел точно передавать услышанное. Большинство вьетнамских переводчиков оказывались в центре враждебных отношений, которые часто возникали между советником и его вьетнамским коллегой. Невозможность точного и полного перевода была скорее правилом, чем исключением. Многие переводчики просто не понимали английского языка своего американского начальника, но не решались открыто признаться в этом, ведь это означало риск перевода с насиженного места обратно в строевые части собственной армии. Чаще всего это приводило к неполному, а зачастую и неточному переводу, что неизбежно влекло за собой недоразумения. А иногда неточности переводчиков были преднамеренными. У меня есть несколько ярких воспоминаний о ситуациях, когда вьетнамский офицер обсуждал что-то на вьетнамском языке со своими подчиненными, а потом обращался к переводчику и просил его не рассказывать об этом американцам. Когда любопытный советник спрашивал переводчика, о чем идет речь, тот безобидно отвечал: «О, они просто говорят о том, как добыть запчасти для починки джипа».
Неизбежным следствием этих ограничений стало то, что многие американцы все свое время службы во Вьетнаме были вынуждены двигаться вслепую. Эти барьеры были одной из основных причин слишком слабого понимания обстановки как у противника, так и в своих войсках — ограничение, делающее эффективные военные операции трудными, если вообще возможными. Многие американские советники уже в начале своей командировки ощущали собственную неадекватность, но у них не было возможности пробиться сквозь дымовую завесу, которая, по их мнению, им мешала. Возникшее разочарование часто приводило к обидам и контрпродуктивному поведению.
И если эти проблемы были недостаточны для того, чтобы сделать работу советника разочаровывающей, то сама система советнической деятельности создавала дополнительные барьеры для взаимного доверия и понимания между вьетнамцами и американцами. Например, практически все американские советники должны были отчитываться о подразделении или районе, за которые они отвечали. Наглядным примером этого является так называемый отчет системы оценки деревень (СОД)[46], который ежемесячно готовили все старшие советники уезда. Выводы, приводимые в отчетах СОД, публиковались Командованием и принимались официальным Сайгоном в качестве одного из показателей прогресса программы умиротворения. Поэтому, справедливо или нет, отчет быстро приобрел характер «табеля успеваемости» вьетнамских уездных начальников. В результате во многих уездах вьетнамцы стали считать своих американских советников шпионами, чьи сообщения о деятельности противника в уезде через отчет СОД не могли не отразиться негативно на местной вьетнамской иерархии и особенно на самом руководителе уезда. Таким образом, отчет СОД привел к тому, что многие наши советники уездного уровня оказались в компрометирующих, враждебных отношениях с людьми, доверием которых они должны были пользоваться, чтобы эффективно работать. Я помню, как в Дыкхюэ майор Нгием решительно пытался преуменьшить перед майором Эби уровень активности коммунистов в уезде. Нгием не мог позволить себе таких точных отчетов, которые могли бы привести к резкому падению показателей СОД в Дыкхюэ. В один памятный вечер, когда мы втроем заполняли ежемесячные формы СОД, различие в наших взглядах выплеснулось наружу. Майор Нгием в гневе выбежал из кабинета майора Эби, когда тот настоял на том, чтобы сообщить о нескольких задокументированных проникновениях вьетконговцев в общину Танми, оставив растерянного и расстроенного хозяина кабинета самому решать, как исправить нанесенный ущерб.
46
Англ. Hamlet Evaluation System (HES). Компьютеризированный отчет, который велся уездным советни-ком, призванный показать состояние программы умиротворения (прим. автора).