Но наиболее типичным аспектом усилий по умиротворению, в котором мы как советники столкнулись с разочарованием и неадекватностью, стала программа «Феникс». Эта программа была классическим примером попытки применить задуманный американский план к упорно сопротивляющемуся Вьетнаму. Концепция «Феникса» предусматривала открытый обмен информацией между всеми вьетнамскими спецслужбами с целью искоренения вьетконговского повстанческого движения. Это был прямолинейный, простой и типично по-американски непосредственный подход к проблеме, и ни одно из начинаний не вызвало больше огорчений и разочарований у американских советников, чем это.
Начнем с того, что концепция «Феникса» предполагала открытое и братское взаимодействие различных вьетнамских спецслужб, — чего до сих пор не удавалось достичь даже нашей разведке. Говоря простым языком, вьетнамские спецслужбы не были склонны делиться друг с другом своими «горячими» разведданными. Одни предпочитали действовать в одностороннем порядке, чтобы заполучить неоспоримые заслуги за любые успехи, другие рассматривали смежные службы как угрозу безопасности. Наиболее эффективной вьетнамской разведывательной организацией в Хаунгиа была Военная служба безопасности капитана Санга. Он с другими своими коллегами из ВСБ не скрывали своей убежденности в том, что специальный отдел национальной полиции — полицейская разведка — пронизан врагом и укомплектован некомпетентными и коррумпированными сотрудниками. Мои коллеги из разведывательного отдела штаба провинции обвиняли одетых в черные пижамы сотрудников по сельскому развитию в том, что они — бездельники, которые тратят свое время на распитие пива на деревенских перекрестках, а бывшим вьетконговцам из взвода вооруженной пропаганды Зета вообще никто не доверял, несмотря на их впечатляющий послужной список. Зависть, соперничество, недоверие и презрение, существовавшие во вьетнамском разведсообществе, просто не могли быть преодолены двадцатипятилетним американским советником-энтузиастом с «планом». Одной этой проблемы было достаточно, чтобы затормозить программу «Феникс», но были еще и другие.
Большинство вьетнамских начальников уездов почти поголовно не проявляли никакого энтузиазма по отношению к «Фениксу». Ничто так не раздражало нас с майором Эби, как непонятно вялое отношение майора Нгиема к этой программе. Конечно, Нгием проводил требуемые совещания штаба «Феникса» и отдавал все соответствующие директивы, как того требовало сайгонское управление программы, но, как сообщил мне проницательный сержант Шелтон в первую неделю моего пребывания в Дыкхюэ, то, что мы наблюдали, было неподражаемой вьетнамской манерой действовать так, чтобы американские советники были довольны. Это была бесконечная борьба терпеливого и непостижимого восточника с восторженным и нетерпеливым западником.
Если бы майор Нгием действительно хотел создать эффективную программу «Феникс», он мог бы добиться этого, проявив искреннюю заинтересованность в командовании. Нгием хотел бы, чтобы теневое правительство Вьетконга исчезло — он знал, насколько оно опасно! — но просто не мог принять «Феникс» в качестве решения этой проблемы. Иногда у меня складывалось впечатление, что он боялся «Феникса» больше, чем вьетконговцев, поскольку работающая программа позволила бы раскрыть и централизовать информацию о численности противника в Дыкхюэ, а этого он никак не мог допустить. Поскольку подобные сведения о деятельности противника могли попасть в отчет СОД, майор Нгием опасался за свою работу. Резкое снижение рейтинга уезда по Системе оценки деревень (что, вероятно, произошло бы в масштабах всей страны, если бы правда стала известна) отразилось бы и на начальнике уезда. В конечном итоге, это с майором Нгиемом и произошло. Поскольку должность начальника уезда зачастую была прибыльной и престижной, неудивительно, что у большинства уездных руководителей «Феникс» был так же популярен, как и проказа.