По оценкам Фитя, среди жителей Танми сторонники Вьетконга составляли не менее 10 процентов. Проправительственные семьи составляли около 20 процентов, но все они жили вдоль основной дороги и возле администрации общины. Таким образом, в шести окраинных деревнях общины проживало более четырех тысяч человек, из которых более 10 процентов имели устойчивые революционные связи. Большинство остальных семей были нейтральными, что означало, что правительство не могло рассчитывать на их помощь в своих усилиях по взятию повстанцев под контроль. По этой причине вьетконговцам было легче действовать в Танми, чем в других общинах Дыкхюэ. Здесь жители предупреждали вьетконговцев о правительственных засадах, выставляя в окнах сигнальные лампы. Революционные семьи укрывали партизан общины и приносили им еду, когда те были вынуждены прятаться в своих тайных укрытиях. Продукты и лекарства для партизан и политических работников закупались на местном рынке девочками-подростками, которые нередко были влюблены в мужчин, которым они помогали.
Большинство жителей платили налоги вьетконговскому революционному комитету. Повстанцы часто проводили ночные политические митинги, чтобы убедить жителей общины поддержать революцию. Фить объяснил, что община Танми также являлась излюбленным местом для посещения высокопоставленными вьетконговцами, когда те хотели проверить состояние повстанческих дел на «фронте». Танми часто выбирали для приема посетителей, потому что организация общины могла практически гарантировать безопасность посетителей; отсюда и название — «образцовая революционная община». Сам Фить часто выделял для этих посетителей охрану из состава своей роты. Он вспоминал, что такие миссии были довольно обыденными и упрощались тем, что правительственные войска в деревне негласно сотрудничали с Вьетконгом. Несмотря на то, что 58-я группа правительственных региональных сил проводила в общине ежедневные дневные и ночные операции, для вьетконговцев они не представляли проблемы. Правительственное подразделение находилось в Танми достаточно долго, чтобы знать, каких районов общины следует избегать, чтобы избежать кровопролития. Патрули обычно выезжали на одно и то же место несколько раз в неделю, а дневные операции состояли из прочесывания деревушек, с тщательным обходом сильно заминированных укрытий вьетконговцев. Чтобы не оставалось никаких сомнений в том, какие районы являются небезопасными, вьетконговцы Танми предусмотрительно пометили их предупреждающими знаками. Эти знаки представляли собой эмблему в виде черепа со скрещенными костями и надписью «Ту зиа» или «Зона смерти». Они служили двойной цели: местные жители таким образом предупреждались об опасности — особенно дети, а солдаты региональных сил аккуратно направлялись вокруг периметра вражеских укрытий.
В таких обстоятельствах вьетконговцы Танми долгое время могли свободно передвигаться по общине. По этой причине, заключил Фить, мы не увидим слишком много дезертиров из их рядов. Он повторил, что майор Нгием должен оказать сильное военное давление на революционную организацию Танми на ее собственной территории. Это лишит повстанцев чувства безопасности и увеличит наши шансы получить дополнительных дезертиров из их тесно сплоченной организации.
Полковник Вайсингер в тот день, когда нанял Фитя, сделал мудрый шаг. До этого разговора я не был даже уверен в том, что в Танми проникли коммунисты. Все, на что я мог опираться, это на настойчивое утверждение полковника Вайсингера, подкрепленное печально известным захваченным документом, в котором восхвалялась эта община. Описание своих родных мест, сделанное Фитем, подтвердило мне то, что интуиция полковника Вайсингера подсказала ему несколькими месяцами ранее. Повстанческая организация Танми была очень разветвленной — это была созревшая цель, которую давно пора было атаковать. И человек, который только что описал ее, был главным оружием для такого наступления.
Фить сказал, что в подробностях бóльшей части организации Танми он не уверен, но также настаивал, что сможет узнать о ней больше, если получит безопасный доступ к деревням, входящим в общину. Я достал карту Танми, и Фить начал просвещать меня о нюансах вьетнамской расширенной семьи. Перескакивая с деревни на деревню, он начал называть имена своих многочисленных двоюродных братьев, тетей, дядей, племянников и племянниц, которые жили в Танми. Фить был родственником практически половины населения общины. Здесь и был ключ к разгадке тайны Танми. Чтобы усилить давление на вьетконговскую организацию в общине, нам нужна была конкретная информация о каждом вьетконговце в деревне. Кто они? В каких деревнях они действовали? Кто прятался на базах и кто доставлял им еду и медикаменты? Сколько кадровых сотрудников высшего ранга обычно находилось в общине, и какую из шести деревень коммунисты считали наиболее безопасной? Не мог ли Фить узнать ответы на эти и другие вопросы во время своих вылазок в Танми? Короче говоря, если майор Эби сможет заручиться согласием руководителя уезда на предоставление военного сопровождения для Фитя и Чунга, не могли бы мы использовать миссии по доставке писем в качестве прикрытия для работы этих двух людей по созданию и использованию сети информаторов в общине?