Коммунистические пропагандисты знали об этой чувствительности южновьетнамцев и постоянно играли на ней. В провинции появились вражеские пропагандистские листовки, в которых говорилось о «тяжелых ударах», которые должны быть нанесены в 1972 году, — вызывая в воображении обычное вторжение армии Северного Вьетнама, — а для того, чтобы мы не преуменьшали силу НВА, коммунистическая пропагандистская машина постоянно напоминала нашим солдатам о мощи легионов Зиапа. Любимой темой был разгром южновьетнамских сил, вторгшихся в Лаос в начале 1971 года. Операция «Лам Сон 719», начатая по политическим причинам без американских советников, поначалу проходила успешно — ровно до тех пор, пока северовьетнамцы не оправились от неожиданности и не укрепили силы на поле боя значительно быстрее, чем считали возможным многие эксперты. Подразделения Зиапа обрушили на перенапряженные южновьетнамские части мощный артиллерийский и зенитный огонь, сбив при этом более сотни вертолетов. Среди вьетнамцев поползли ужасающие истории о бесследном исчезновении целых южновьетнамских батальонов, а фотографии паникующих южновьетнамских солдат, отчаянно цепляющихся за полозья вертолетов, появились во вьетнамской прессе и в американском журнале «Звезды и полосы»[29]. В деревнях Хаунгиа появились плакаты, в которых похвалялись тем, что северовьетнамцы захватили командира южновьетнамской воздушно-десантной бригады (это было правдой) и цитировались его слова о том, что американцы не поддержали эту злополучную операцию. Намек был весьма прозрачным — доверяя американцам, вы попадете в беду. Американские бомбардировщики B-52 и вертолеты не смогли защитить марионеточные войска от непобедимой Народной вьетнамской армии.
Эта пропагандистская кампания не прошла бесследно для наших ополченцев. Даже люди лейтенанта Туана стали спрашивать меня, не собираюсь ли я тоже «бросить» Вьетнам и уехать домой. Примечательно, что для обозначения нашего отъезда обычно использовалось вьетнамское слово бо, — «бросать» или «оставлять», а не рут, что означает «уходить». По мере того, как в Хаунгиа начали появляться более крупные коммунистические подразделения, мои вьетнамские друзья стали задавать все больше обеспокоенных вопросов: «Дайви, почему американцы не дают нам такого же хорошего оружия, как B-40?» «Дайви, почему у коммунистов есть ракеты, а у нас нет?» «Дайви, почему магазин М-16 вмещает только двадцать патронов, а магазин АК-47 — тридцать?» «Дайви, вы слышали, что коммунисты ведут танки по тропе Хо Ши Мина?»
Вопросы все сыпались и сыпались, вопросы, которые были симптомами главного страха, который постоянно овладевал умами наших вьетнамских союзников — быстро приближался тот день, когда им придется столкнуться в бою с лучше вооруженной, по их мнению, северовьетнамской армией. Обдумывая свои новые обязанности в Баочае, я разделял и их опасения, и их тревогу. Я не забыл предупреждение Хай Тьета о том, что и Дыкхюэ, и Баочай будут атакованы во время наступления 1972 года. Дыкхюэ уже подвергся нападению, и благодаря своему своевременному назначению я прибыл в Баочай как раз к следующему акту драмы.
Агентурный банк данных
Настала пора Хай Тьету убираться из провинции Хаунгиа. Его трехдневное пребывание здесь растянулось на срок уже более двух месяцев, и было просто неизвестно, когда его удача закончится, и он окажется жертвой революционного правосудия. После потери Фитя никто из нас не питал иллюзий относительно того, что может попытаться сделать Вьетконг. Мы уже захватили один вражеский документ, в котором подробно рассказывалось о деятельности Тьета против революции. С декабря месяца вьетконговцы еще два раза посещали родителей Там, очевидно, надеясь застать ее дома. Ань Хай уже исчерпал свой запас готовых к поражению целей в Дыкхоа, и как раз был подходящий момент, чтобы отправить его в Бьенхоа, где он мог продолжить свою вендетту против коммунистов, предоставляя подробную информацию об их объектах в Камбодже. Мои друзья в Бьенхоа уже подобрали дом для Тьета и Там, и Ань Хай неохотно согласился переехать. Если бы я оставил это на его усмотрение, он решил бы остаться в Баочай, выслеживая своих бывших товарищей до того дня, когда от него отвернется удача, либо коммунисты откажутся от борьбы. У самого Тьета город Бьенхоа вызывал ассоциации с операциями полковника Шиня, и он не хотел иметь с этим ничего общего. Перед отъездом он заверил меня, что не будет там счастлив, и повторил свое предсказание, что Баочай будет атакован вьетконговцами в ближайшее время.