– Ты как?
– Я липкий, как будто наивный, и перед глазами всё размазывается, такое нечёткое.
– Они справятся. Я думаю, они справятся…
– Мы справимся…
– Смотри, оно перевернулось опять, небо перевернулось.
– Это знамение: сознание человека изменено.
– Я так и подумал…
Бегали чувства по голове, шли укрощать головную боль, и вместе они танцевали весь вечер в голове, разворачивая неподдельные речи, которые люди произносили, стоя перед размазанной чертой, за которой начиналось новое событие сурового панического оттенка, но увидеть его заранее они не могли, только улавливали отдельные характеристики, такие как гошесть и большая перспектива чудес… Брызги летели, заволакивало голову и хотелось отрезать себя от всего, отрезать и выкинуть, но они не давали друг другу разоблачаться и только повторяли, меняя имена: но окажись ты, пожалуйста, в силах, окажись ты, пожалуйста, в силах… Все покрылись символьной краской, чтобы спрятаться, но какие-то ценности всё же остались видимы.
*******
Гюн надел костюм через тире, взял в руки косвенную трость и пошёл в одно из таких мест, где можно было остаться немым или выиграть что-то очень дорогое: пророчества, оригинальность, языковой доминант. Это было специальное место – литературное казино, где люди играли на метафору. Стены светились, прогоняя метафору по всем вариантам её применения: это была огромная база интерпретаций, самая великая из тех, что когда-либо знали люди. Для её работы требовалось много света, который приходил в виде спонсорской поддержки от библиотек. В библиотеках исторически экономили свет, чтобы потом вложить его в какое-нибудь предприятие, – не ради выгоды, но ради самого предприятия: чтобы оно существовало, было возможным. Такими предприятиями были литературные казино – последние точки культурного азарта. Казино размещались в городах, но не работали физическим способом: это было обстоятельство, проделанное человеком в бытии. Здесь можно было «обкатать» боевой смысл, проверить его на новизну и полезность, дополнить или подредактировать, а счастливчики даже выигрывали целые годы «владения умами».
…Они были готовы, только ибоги не было, но она уже подходила: тонкое вертикальное тело, подошвы соприкасались с поверхностью, как летающие, – шаги. Она несла на себе толстый вязаный свитер, в дырочках которого азартно бегали световые катышки, она была светлая и цельная, как талисман, – даже слишком цельная. Гюн смотрел на неё и думал, что в обычные времена её тут же упекли бы в особые заведения, выкачали весь свет и оставили доживать среди химического покоя, но пока она была защищена своей красотой, и красота её действительно завораживала, это была естественная красота, которую активно пытались воспроизвести, но даже близко не выходило; и эти мёртвые губы носили, эти мёртвые лица носили…
Они познакомились с высматривателем только сейчас. Здравствуйте – здравствуйте, и спряталась за рукой Дариуса, как ребёнок. – Вы знаете, что будет происходить? – Нет, я не знаю, но я верю вам.
Так они быстро поговорили, и Гюн вспомнил, как впервые явилось это открытие, вон там, у бумажного лампиона, когда он услышал: ибога, ибога, бо, она же читает по деревьям, ненаписанные книги, будущие книги, значит, даже это сможет прочитать. Что-то такое возможное… Он попросил её прижаться к стене, и девушка уже прижималась, но их тут же остановили, кто-то удивился и говорил: что это вы делаете? И Гюн приносил извинения за нарушение правил. Мы пришли, чтобы поставить метафору, и наша метафора – это человек, так он сказал, и кто-то попытался возразить, но она стояла там, как принцип волшебства, она уже стояла там, и им разрешили.
Какие-то работали датчики, сканировали жизнь. Девушка сложила руку вопросом, и по стенам забегали картинки, картинки и намёки, и фразы – это метафора играла, и какая-то вспышка, они присмотрелись: вот-вот должен был выступить ответ. Смыслы сталкивались, как зарождалась новая жизнь, пока, наконец, не вышел ответ – всё погасло, такая темнота, и только один огонёк (остался) – настольная лампа, и все улыбались: это выигрыш. Голос появился, какой-то возник явный голос, и многие слова, выходившие через её рот:
…слепые, в тёмных очках своих зрачков, образцы преждевременного человеческого существа, внутренние мотивации при напряжении разряжаются в поведение… Обыденный душевный фон. Обман – это передача другому искажённой реальности или реальности, которой не существует; эти реальности множатся и входят в основной пакет мира. Люди не видят, люди ли они. Мутноглазые. Сердитый серый. Какой-нибудь выскребыш с деревянным пупком. Изо рта – выхлопы мыслей. Тесто лица киснет и вздувается, суёт себя в портативные печи, но не схватывается нигде… Или, напротив, тугие, очень тугие, у них вся мимика вслух и лица крепкие, сплошные, как барабан, – там-там-татам, это мой барабан (голова), не выбьешь ничего, и вместо музыки – марш, шагом марш; фальшиво немного…