— Уходить вам надобно, милсдарыня! Уходить!
— Да что случилось?! — она обернулась к Отто, но тот молчал и сжимал руки в кулаки.
— Зофья ночью померла в муках страшенных. От родов так и не отошла как полагается, — Яцек поджал губы и с тревогой посмотрел на перепуганное лицо Деры.
Та резко побледнела, а руки ее в одночасье похолодели.
— Отец Зофьи натравил на тебя охотников. Обвинил в колдунстве. Сказал, что ты нечисть призвала и душу с Зофьи высосала, то она и померла. Сказал, что под мутанта проклятого легла. А они ведь, якобы только с мразью всякой нечистой и сношаются, — наконец заговорил Отто. — Ополоумел, черт!
— А сын-то?! Сын — жив?! — она с мольбой в глазах глянула на Яцека.
Тот кивнул, но взгляд его не переменился. Наоборот, стал еще тяжелее. Внутри Деры все неприятно сжалось.
— Но я ведь все сделала, чтобы она выжила! Я ведь все сделала правильно! — закричала девушка, вырывая руки из хватки мужчины.
— Сделала, — буркнул Отто, а после его прорвало. — Холера! Сделала все и даже больше!
— Так почему она померла? Она ведь не должна была… — девушка попятилась, пока не запуталась в ногах и не завалилась на землю.
Яцек бросился к ней, но она лишь отмахнулась.
— Я знаю, что вы все силы положили на то, чтобы Зофьюшку мою спасти! Я видел, как мастер ведьмак изо всех сил оборонял баню, а девки видели, как вы корпели над Зофьей! Но отец…
Низушек крепко выругался. Уверенным шагом подошел к Яцеку и что-то сказал ему. Тот побледнел, но закивал, а потом торопливо погрузился в телегу и хлестнул поводьями.
Когда скрип деревянных колес уже был едва различим из-за хруста березовых стволов на ветру и шума листвы, Отто обернулся к Дере и решительно заговорил:
— Бежать тебе надо, и как можно скорее.
— Куда мне бежать? — она неторопливо встала на ноги и, чуть качнувшись назад, уперлась спиной в ствол дерева.
— Спрашиваешь еще? Куда глаза глядят — туда и беги! — возмущенно завопил низушек, покраснев. — Или хочешь сгореть на костре?
— Меня все равно поймают, — в ее голосе послышалось смирение, отчего терпение Бамбера окончательно лопнуло.
— Вот же непутевая! — он метнулся в сторону, но остановился и взглянул на девушку так, что та аж задрожала, обхватив себя руками. — Я ведь говорил! Я ведь предупреждал тебя, чем эта помощь может закончиться! В такое-то время, Боги! Хорошо, что Яцек пока еще в здравом уме. Но сейчас никому нельзя доверять. Даже ему!
Дера молчала и тряслась как осиновый лист, продолжая с силой сжимать на предплечьях пальцы.
— Иди собирайся. Я проверю Стебля и поедешь в Оксенфурт, искать ведьмака своего, будь он неладен. Пусть долг свой отдаст и поможет тебе. Денег ему еще предложишь на всякий случай, чтоб уж наверняка согласился. Они-то мутанты такие… меркантильные, сука.
— Так весь город кишит охотниками.
— Ничего. Лицо капюшоном скроешь. А там доберешься до постоялого двора. Больше ему негде останавливаться, если не там. А постоялый двор там один, — низушек решительно сжал руки в кулаки.
— У меня капюшона нет.
— Мою накидку возьмешь. Или тебя еще и тряпье заботит больше, чем жизнь собственная? Вот девка дурная! — воскликнул Отто и направился к коновязи.
Девушка стояла в оцепенении, не веря в то, что произошло. Утром она и подумать не могла о том, что такое вообще возможно. Собирала себе траву да Божонтке песни пела. Слушала кукушку и годы, отведенные себе, считала, макушку грела под солнечными лучами. А теперь что? Снова в бега? Снова в страхе прятать лицо? Она еще явственно помнила, как бежала из Оксенфурта полгода назад. И теперь опять возвращаться туда было не просто боязно, но и смертельно опасно. В порыве она, конечно, могла чего взболтнуть Эскелю. Рассказать, как скучает по праздной жизни студента, например. Но на деле она боялась до чертиков снова переступить порог этого проклятого города. Для нее он стал таковым в тот день, когда закованным вывели ректора академии через главные ворота, делая это явно для показательности. Таким он и остался.
Очнулась она только тогда, когда Стебель громко заржал и взбрыкнул. Но Отто, на удивление, быстро с тем совладал, а сам зыркнул на Деру.
— Молю тебя, Фредерика! Иди собирайся и уезжай. Заклинаю!
— Х-хорошо, — проблеяла она и на негнущихся ногах двинулась в хату.
Собирать-то и нечего было. Вытащив сундук с вещами и второй сундук со сбережениями, девушка торопливо осмотрела их содержимое. Вскочив, она бросилась к шкафу, снимая с дверцы свою потрепанную кожаную сумку. Туда положила кошель со всеми своими деньгами, гребень, рубаху сменную, флакон с маслом лаванды, флакон со снотворной настойкой, баночку с можжевеловой мазью, настойку полыни, отвар из омелы и мазь для Стебля. Внутри сундука еще осталось множество средств, но Дера подумала, что мазь от прыщей и настойка для роста волос ей уж никак не помогут в странствии. Вдруг она не отыщет ведьмака и что тогда? Тогда придется бежать. А куда? Еще не знает. Внезапно взгляд зацепился за небольшой тонкий фиал с ярко-оранжевой жидкостью. Это был яд. Она еще давно его изготовила и приберегла для особого случая. А если уж ее изловят охотники за колдуньями, то этот особый случай настанет и тогда лучше умереть мучительной, но быстрой смертью, чем медленно испускать дух на костре.
Наконец закрыв сумку и затянув ремешок на ней, девушка бросилась к шкафу, доставая оттуда свой поношенный сюртук и дорожные сапоги. Внезапно на пороге появился Отто со своей накидкой в руках.
— Дера, как ты в юбке-то на Стебле поскачешь? — обреченно вздохнув, он обернулся и вышел из комнаты прочь.
Фредерика подбежала к зеркалу и осмотрела себя со всех сторон. Засучит край, да ноги раздвинет пошире. Или вообще боком усядется. Вот так и поскачет. А даже если и разорвет чего, то это будет самая малая ее проблема. Руки внезапно легли на распущенные волосы. Пропустив сквозь пальцы длинные пряди, она приняла решение заплести их в две тугие косы и спрятать за воротом рубахи, чтобы не вылетели при езде, да и внимание не привлекли.
— Вот! — низушек ворвался в комнату и бросил на кровать свои портки темно-зеленого цвета. — Надевай!
— Я не влезу же! — возмутилась Дера.
— Влезешь. На меня они велики. Раза в три больше будут! Я же вон как схуднул! Надевай, хоть поглядим!
Девушка, совсем забыв о каком-либо приличии, подхватила штаны и, засунув их под юбку, принялась пыхтеть и натягивать. Отто оказался прав: они были впритык, но налезли. Прямо как колготки у трубадуров, но короткие, едва прикрывающие колени. Даже сапоги не помогли. Все равно полоска кожи размером в ладонь светилась.
— А если треснут, как залезу на коня? — Дера торопливо принялась стягивать с себя юбку.
— Не треснут. Ткань-то добротная. Я за них почти сотню отдал!
Дера выпустила поверх рубаху и обвязала ее своим плетеным поясом. Поправила на плечах сюртук и перекинула через плечо сумку. Поверх всего этого набросила накидку и завязала на шее шнурки. Выглядела она, конечно, до боли странно. Словно циркачка какая сбежавшая, не меньше. Искренне надеясь, что стражники пропустят ее через Новиградские ворота, она кинулась к Отто, падая перед ним на колени и заключая в крепкие объятья.
— Спасибо тебе. Спасибо за все!
— Да будет тебе, все, — буркнул низушек, но девушку приобнял.
— Я очень благодарна тебе, правда, — лепетала та дрожащими от накатившей истерики губами.
— Отблагодаришь, когда все уляжется, — наконец отодвинув от себя девушку, сказал он. — А пока просто постарайся выжить.
Спустя мгновение Фредерика кивнула, отпустила Бамбера, встала и, оттянув края рубахи, двинулась к выходу из хаты. Снаружи ее уже ждал Стебель. Без седла, конечно, но зато с поводьями. Отто, переваливаясь с ноги на ногу, вынес на улицу массивный табурет и, обойдя оторопевшую девушку, умостил его аккурат под боком коня.
— Влезай, — скомандовал он.
Дера в этот раз решила не спорить. Взгромоздившись на импровизированную подставку, она обхватила спину коня руками и, навалившись на нее грудью, попыталась подтянуться. Со второго раза у нее это получилось. Еще и Отто помог повернуться как полагается, ухватив руками за ноги. С горем пополам травница оказалась на Стебле. Тот на удивление молчал и даже звука не издавал, самоотверженно терпя всю эту возню. Только хвостом махал и раздувал ноздри. Дера ухватилась обеими руками за поводья и сжала ногами бока коня. Все как учил Эскель.