— Ладно, давай езжай, — на выдохе проговорил Отто и сделал пару шагов назад. — Просто… веди себя спокойно и уверенно.
Девушка потихоньку послабила поводья и Стебель пошел вперед. Переходить на галоп она не собиралась ни в коем случае, но тихой рысью проехать была бы не против. Но попозже, когда освоится. А сейчас ее подбрасывало, как мешок с картошкой. Зад тут же заныл от впивающихся в ягодицы костей конского хребта, а руки вспотели так, что поводья норовили выскользнуть.
Прочитав ряд молитв самой Мелитэле, Фредерика впервые выехала верхом на большак.
Комментарий к Часть 13. Не делай добра — не получишь зла
Бечено
========== Часть 14. Три тысячи крон ==========
— С вас пятьсот крон, — заявил Эскель и с грохотом водрузил отрубленную голову катакана на деревянный стол перед трактирщиком.
Тот не выдержал и сплюнул прямо на чищенный пол, а госпожа Рубер, что стояла по правую руку от мужика, скривилась. Девушки, разинув рты, собрались неподалеку. А когда увидели башку с отрубленным ухом и вываленным наружу языком, тихонько заохали и попрятались кто куда. Когда ведьмак как ни в чем не бывало придержал рукой уже начинающую подгнивать плоть и с хрустом извлек оттуда свой крюк, то управительница и вовсе еле сдержала рвотный позыв, прикрыв накрашенные губы рукой, облаченную в черную прозрачную перчатку.
— Какая прелесть, — выдавила из себя женщина. — А запах-то какой…
Эскель достал из внутреннего кармана куртки объявление и, развернув его, положил прямо на голову чудовища.
— Тут написано — пятьсот, — он ткнул пальцем ровно в нужное место на листке. — Вообще-то за высшего вампира я беру семьсот, — решил уточнить он, чтобы знали, что это не какой-то там гуль, которого так просто убить.
— Вижу, мастер, — она приложила руку к груди и попыталась дышать через раз. Башка уже откровенно подванивала. Или то сам ведьмак подванивал. Рубер так уж сразу и не поняла.
Он и рад бы принести ее еще свеженькой, но отключился на добрые полдня, сидя у стены с валяющимся, гниющим трупом в одной комнате. А когда пришел в себя, то с трудом мог двигаться. Понял, что сидит в луже собственной крови, и принялся долго и витиевато материться. Рана на плече пока и не думала рубцеваться, но, благо, что кровь уже не лилась. Рубашка намертво прилипла к телу, а куртка от засохшей крови жалобно похрустывала при движении. Он едва стоял на ногах, когда отчаянно пытался насадить треклятую башку на крюк. А когда насадил, то понял, что далеко ему не уйти. Как раз началась детоксикация после эликсира и он долго и упорно блевал у стены за той самой хижиной у реки.
Более-менее очухался только к ночи, а там и весь день проспал. Голову бестии оставил у трактирщика на попечение. Как он дошел до постоялого двора, вообще не помнил. Слышал только, как лезвием меча греб землю при ходьбе, словно пахарь какой. Но башку нес и продолжал идти. У входа в «Три звоночка» его увидел уже знакомый рыжий паренек и помог добраться до кровати.
Голова-то гнила себе потихоньку, а Эскель все старался собрать себя в кучу. В итоге собрал аж к началу третьего дня. Вот и заявился он в бордель грязный, как черт, с воспаленными ноющими ранами и совершенно без настроения, но зато с башкой. Так что мысли были только о том, чтобы как можно скорее забрать свои деньги, вернуться в комнату и искупаться. А там можно и утопцев проредить к ночи.
Госпожа Рубер взглянула в хмурое лицо ведьмака, а потом снова перевела взгляд на башку.
— Хорошо, — наконец прохрипела она, снова закрыв рот и нос ладонью. — Я доплачу вам сотню, только избавьтесь от этой дряни.
— Добро, — кивнул ведьмак, понимая, что больше ему не сторговать, и, схватив башку за целое ухо, бесцеремонно стащил ее со стола. — Теперь платите и я пойду.
Кошель, громко звякнув кронами, упал на стол. Эскель, даже не пересчитывая, схватил его и сжал в руке.
— Счастливо оставаться, — буркнул он и, развернувшись, прошагал к выходу, волоча за собой вампирскую башку.
При том еще умудрился растолкать плечами особо любопытных зевак. И если в течение часа он не будет валяться в бадье и пить, то уж точно снесет еще пару голов, но уже человеческих.
***
Дера неторопливо гнала коня в сторону Новиградских ворот. Вот они уже маячили справа достаточно продолжительное время. Стебель бежал неторопливой рысью, очень тихо фырча. Мышцы ног и спины нещадно ныли, но за то непродолжительное время травница уже научилась более-менее держать равновесие. По крайней мере перестала крениться то вправо, то влево. И, кажется, Стебля это радовало гораздо больше, чем ее саму. Конь старался тоже, пусть сперва это и не было заметно. Он прогибал спину, слушался малейших движений и был совершенно спокоен. И Фредерика была ему благодарна, шепча теплые слова, думая, что он, как человек, поймет ее и ответит взаимностью.
Казалось, что ягодицы стерлись до крови, но она отважно сносила все неудобства и молилась, чтобы получилось без трудностей пробраться в город. Поводья уже не лежали в руках как что-то инородное, а к ходу Стебля она мало-помалу, но смогла приноровиться. И только на подъезде к воротам заметила, что ее больше не подбрасывает на нем, как мешок. Да, в такой ситуации можно и не такому обучиться, когда нужда припирает к стене. Вспомнилось, как училась плавать в детстве. Тогда старшие братья ее просто скинули в пруд и кричали, чтобы она гребла. Сначала Фредерика, конечно, пошла топором ко дну. Но жить захочешь — поплывешь. И она в самом деле поплыла. Неумело, криво, на исходе своих сил, но выплыла на поверхность. А когда оказалась на берегу, то конечно же разразилась громким плачем и довершила все истерикой. В итоге и плавать научилась, и эту науку до сегодняшнего дня не забыла. Так же получилось и с конем.
Когда Стебель застучал подкованными копытами по мощенной дороге, девушка задержала дыхание. Каждый стук отдавался гулким эхом внутри, а свободная рука потянулась к капюшону, чуть сильнее натягивая его на лицо.
— А ну стойте-ка, милсдарыня, — раздался голос стражника, и алебарда в мгновение перекрыла путь.
Конь тихо заржал и остановился. А Дера затряслась так, что чуть не выронила поводья из рук.
— Снимите капюшон, поглядим на ваши ушки, — второй стражник подошел сбоку и, поставив руки в бока, поднял голову вверх, выглядывая из-под съехавшего на глаза шлема.
— К-конечно, — залепетала девушка, неуверенно стянув с головы тяжелую ткань.
— Хм, вроде не эльфка, — поправив шлем рукой, облаченной в массивную перчатку с металлическими пластинами, хмыкнул солдат.
— Тогда проезжайте, — отозвался второй и убрал алебарду. — Добро пожаловать.
— Спасибо, — буркнула Дера и дрожащими руками послабила поводья, заставляя Стебля двинуться с места.
Облегченно выдохнув, она неторопливо въехала в Оксенфурт. Судя по всему, стражников ей опасаться не стоит, да и вряд ли они имеют какое-то отношение к охотникам. Но вот эти самые охотники могут заподозрить неладное даже во взгляде и уж тогда наверняка пиши пропало. Им ничего не стоит отправить на костер просто потому, что человек оказался не в то время, не в том месте. И пусть организация эта, была относительно молода, некоторые люди не гнушались пользоваться их безумием — клеветать на нерадивых соседей, на тех, кто хоть как-то в чем-то помешал, на тех, кто что-то не то ляпнул по пьяни или на таких как Дера, кому хочется просто отомстить. Охотники на колдуний — палка о двух концах. Сегодня приходят за твоим врагом, а завтра придут за тобой. Уж плохо, что не каждый это понимал.
Фредерика знала этот треклятый город как свои пять пальцев, потому решила свернуть вправо и добраться до площади через жилой и малолюдный квартал, где кроме домов мелких торговцев ничего и не было. Она знала, что носители широкополых шляп и кожаных плащей сейчас шастают по окрестностям направо и налево, но там вероятность столкнуться с ними на порядок ниже. Да и до «Звоночков» рукой подать.