68. Все это - только движение в Сознании, видимое, но нереальное; понимание истины этого разрушает раздельность ощущения Брахмы и червя.
69. Как возникает Создатель Брахма, также возникает и червь; просто червь, возникший как волнение в океане существ, занят мелкими делами.
70. Жизнь индивидуального сознания, дживы, есть само Сознание, повернувшееся к видимому, и только это и есть усилие в жизни и появляющиеся результаты усилий.
71. Хорошими делами достигается состояние Брахмы, плохими - состояние червя; и то, и другое - заблуждение наложения качеств видимого на Сознание, и это заблуждение пропадает при внимательном рассмотрении.
72. Знающий, знание и объекты знания есть только чистое Сознание и ничто иное, и потому разговоры о двойственности и единстве подобны рогам зайца и лотосам в небе.
73. Блаженство Брахмана, принимая себя за материальность, создает кажущееся, подобно шелковичному червю, замуровывающему себя в своем собственном коконе.
74. Что видится и проявляется разумом и Брахмой, то, без сомнения, является по своей природе самим Брахманом - так знают мудрые.
75. И то, что появилось, не может быть иным ни через мгновение, ни через целую эпоху - по своей собственной природе, без сомнения.
76. Это появляется как ненастоящее, и растет как нереальное; только иллюзия ощущается, и только неистина пропадает.
77[2]. Чистый вездесущий Брахман, безграничный и недвойственный, из-за неверного понимания кажется нечистым, разделенным и ограниченным.
78. Вода отличается от волны - незрелое воображение воображает различие, которое совершенно нереально. Любое появляющееся различение только воображается теми, кто не знает истины, подобно веревке в змее. Только силой нераздельного разделения в Брахмане появляются друг и враг.
79. Из-за этой двойственности Атман, Сущность, кажется разделенной, как вода кажется разделенной воображаемыми волнами и золото воображаемыми браслетами; так Атман, оставаясь собой, как бы осознает себя отличным от себя.
80. Так появляется творение; разрастаясь, оно приводит к появлению разума, который развивает чувство себя. Эта изначальная форма видимого, где еще нет различений, ощущая значение «я», становится личностью.
81. Так, из-за разума и чувства эго, появляется память, и из них троих появляются воображаемые тонкие элементы. Из тонких элементов ограниченным сознанием дживы, чья природа - Сознание, случайным совпадением, как ворона и кокос, создается воображаемый видимый мир, материальностью которого является Брахман, космическое Сознание.
82. Что бы ни вообразил разум, только то он и видит. Что желает интеллект, будь это реальным или нереальным, то он и воображает. И только то он и видит как реальное, сразу же принимая нужную форму.
Этим заканчивается сарга шестьдесят седьмая «История о Лиле: Учение об истине» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 68. О демонше-ракшаси.
1. Васиштха сказал:
В связи с этим, есть древняя история о демонше-ракшаси и о множестве задаваемых ею удивительных вопросов.
2. На вершинах Гималаев жила страшная демонша по имени Каркати, черная как гора и ужасная на вид.
3. Она также была известна как Вишучика, или микроб, вызывающий болезнь холеры, когда ее огромное тело, подобное горе, стало тонким и сухим.
4. Ее глаза полыхали огнем, ее черное тело было как ночь в одежде из темного неба, и наполовину наполняло собой пространство от земли до небес.
5. Скрытые в покрове тумана, облака были ее накидкой на голову, улыбка была грозовой тучей, ее темные волосы были бесконечной тьма.
6. Ее взгляд был молнией, ноги - стволам дерева тамала, когти - были длинными и
острыми; ее смех был похож на сход снежной лавины.
7. Ее украшением была ужасная гирлянда из человеческих костей вместо цветов, руки и ноги украшали гирлянды мертвых тел.
8. Ее браслеты из черепов звенели, как в танце демонов-ветал, длинные ужасные руки, казалось, хотели схватить солнце с неба.
9. Из-за огромных размеров тела ей было сложно найти себе пропитание, и она всегда была голодна, в ее животе всегда горел ненасытный огонь огромного океанского пожара.
10. Ее огромная утроба никогда не была полной, и ее язык пламени подводного огня никогда не был насыщен. Однажды у нее возникла мысль -