— Вернулся, Рэнс? — сказал старик, поднимая взгляд. — Сын, — продолжал старый Киова, — я сегодня весь день думаю о том, про что мы с тобой толковали.
Я хочу, чтобы ты еще раз подтвердил мне то, что сказал.
Я жил ради тебя. Чтобы оберечь тебя, я сражался с волками, индейцами и белыми висельниками. Матери своей ты не помнишь. Я научил тебя метко стрелять, лихо скакать верхом и честно жить. Я из кожи лез, чтобы нажить побольше долларов, и все они достанутся тебе. Ты будешь богачом, Рэнс, когда моя жизнь дотлеет, как головешка от костра. Это я вылепил тебя таким, каков ты есть. Я вылизывал тебя, как самка леопарда вылизывает своих детенышей. Ты не только за себя в ответе. Не забывай, что в тебе течет кровь Трусдэлов. Ну а теперь, я думаю, мы покончим с этой чепухой насчет девушки из семьи Куртисов?
— Повторяю вам еще раз, — раздельно произнес Рэнс. — Раз во мне течет кровь Трусдэлов и вы мой отец, то я никогда не женюсь на девушке из семьи Куртисов.
— Славный мальчик, — сказал старый Киова. — Ну а теперь ступай поужинай.
Рэнс пошел на кухню, находившуюся в глубине дома. Педро, повар-мексиканец, вскочил, чтобы подать ужин, который подогревался на плите.
— Дай мне только чашку кофе, Педро, — сказал Рэнс и стоя выпил ее. — И вот еще что… Под навесом для фургонов на койке лежит бродяга. Вынеси ему поесть, да побольше захвати, на двоих примерно.
Рэнс отправился к мексиканским хижинам. Навстречу выбежал мальчик.
— Мануэль, можешь поймать мне Ваминоса? Он пасется на маленьком выгоне.
— Конечно, сеньор! Я видел его всего два часа назад у самой калитки. На нем аркан накинут.
— Тогда поскорее приведи ёго сюда и оседлай.
— Я мигом, сеньор!
Вскочив на Ваминоса, Рэнс пригнулся в седле и, сжав коленями бока лошади, галопом понесся на восток, мимо лавки, на пороге которой сидел Сэм и при свете луны терзал струны гитары.
А теперь — слово о Ваминосе, добром мышастом коне. Мексиканцы, у которых есть сотни определений для масти лошади, называли его gruyo. Это был чалый серого цвета с рыжеватыми подпалинами, если вы можете представить себе такое. По спине его от гривы до хвоста шла черная полоса. Казалось, он будет жить вечно. Землемерам и за год не намерить столько миль, сколько он способен был проскакать за день.
На расстоянии восьми миль от дома Рэнсом разжал колени, и Ваминос остановился под раскидистой ратамой. Желтые цветы ратамы источали аромат, который мог бы посрамить запах лучших французских роз. При свете луны земля казалась гигантской вогнутой чашей, а небо — крышкой из хрусталя. На поляне пять кроликов прыгали и резвились, как котята. Впереди, на расстоянии восьми миль, тускло светилась звездочка, которая почему-то находилась ниже горизонта. Всадники, для которых она по ночам часто служила ориентиром, знали, что это светится дом на ранчо де лос Ольмос.
Спустя десять минут Йенна Куртис прискакала к ратаме на своем низкорослом гнедом Танцоре. Молодые люди, склонившись с седел, крепко пожали друг другу руки.
— Я мог бы подъехать ближе к твоему дому, — сказал Рэнс, — но ты никогда мне этого не позволяешь.
Йенна рассмеялась. В полумраке можно было различить ее крепкие белые зубы и бесстрашные глаза. В ней не было ни намека на чувствительность, несмотря на лунную ночь, благоухание ратамы и присутствие Рэнса Трусдэла, красавца возлюбленного. Но все-таки она прискакала сюда, за восемь миль, чтобы встретиться с ним.
— Сколько раз я повторяла тебе, Рэнс, — сказала она, — что мы должны встречаться на полдороге, потому что я твоя полуневеста. Только полуневеста, не больше.
— Ну как? — спросил Рэнс.
— Я пыталась, — ответила Йенна с чуть заметным вздохом. — Я заговорила с ним об этом после обеда; мне казалось, что в это время он будет подобрее. Приходилось тебе, Рэнс, будить льва, по ошибке приняв его за котенка? Он чуть весь дом не разнес. Все кончено. Я люблю папу, Рэнс, да и боюсь его тоже. Он заставил меня пообещать, что я никогда не выйду замуж за человека из семьи Трусдэлов. Вот и все. Ну а у тебя вышло что-нибудь?
— То же самое, — медленно сказал Рэнсом. — Я пообещал ему, что его сын никогда не женится на девушке из семьи Куртисов. Не смог я пойти ему наперекор. Уж больно он стар. Прости меня, Йенна.
Девушка перегнулась с лошади и накрыла ладонью руку Рэнса, лежащую на луке седла.
— Никогда не думала, что еще больше полюблю тебя за то, что ты отказался от меня, — горячо проговорила она. — Но это так и есть. А теперь мне пора обратно, Рэнс. Я тайком улизнула из дома и сама оседлала Танцора. Доброй ночи, сосед.